Харртека охватил ужас. А когда стала изменяться голова, он зарыдал. Органические выросты втянулись внутрь. Задняя часть удлинилась, передняя половина задрожала, выгнулась в сторону и вытянулась наружу. Остатки блока передачи мысленных импульсов показали, как благородной формы бронированный шлем превращается в ухмыляющуюся наполовину металлическую личину машины с загнутыми назад рогами.
Терент забился в костяной клетке, но безуспешно. Кабель блока мыслеуправления в металлической оплетке превратился в длинный трубчатый орган, присосавшийся к его мозгу и душе. Каждая попытка освободиться приводила к тому, что костяные иглы глубже впивались в его плоть, обрекая на состояние бесконечной агонии и неподвижности. Он попытался усилием воли прорваться в БМУ, но никакого влияния на сущность, овладевшую титаном, уже не имел. Жуткое существо видело его, но не обращало внимания.
Он был заперт в черепе зверя.
Веки над авгурами и окулюсом моргнули, и тогда его разум раскололся.
Терент Харртек уже не стесняясь закричал во весь голос. В одно мгновение все остатки воинского самоконтроля слетели, осталось лишь вопиющее безумие. Новорожденный титан Хаоса поднял голову к небу и громогласным ревом выразил свою ненависть ко всей Вселенной.
Глава 33
ПОСЛАНИЕ МАЛКАДОРА
В саду играла свою симфонию журчащая река. В густых зарослях рододендронов благоухали облака цветов. Уголок Малкадора в равных частях представлял собой ложь, воспоминание и надежду. Воспоминание, потому что воспроизводил версию уже не существующей Терры: плодородной, влажной, зеленой, кишащей жизнью. Ложь, потому что позволял притворяться, будто все это еще сохраняется и за пределами небольшой долины, — маленькое солнце освещало ее, скрывая твердое скалобетонное основание Императорского Дворца. И надежду... на то, что Терра снова когда-нибудь станет такой и можно будет смотреть в открытое небо.
Все три составляющие оказались под угрозой. Сигиллит полагал, что даже в случае победы Императора Терра не будет такой, какой надеялись ее сделать Он и Малкадор. Империум, каким он мог бы стать, уже умер.
Этот сад да еще несколько подобных мест были единственной слабостью Сигиллита, а эта долина — его любимой. Здесь он мог забыть о покрытии, нависающем над долиной, и о насосной установке у истока реки, поднимающей воду на холм, чтобы она снова стекала вниз, и точно так же забыть о войне. В саду царил мир, за это он и любил его. Сад был одним из немногих мест во всей Галактике, где данное утверждение прозвучало бы совершенно искренне. Но это ненадолго.
На них идет враг.
Могучий мозг Малкадора принял и расшифровал послание Сангвиния за несколько часов до того, как то же самое сделали астропаты и угрюмые агенты Астра Телепатика доставили ему пергамент с печальными новостями. Это означало, что он узнал обо всем раньше, чем его проинформировали. Он чувствовал себя слегка виноватым из-за того, что не начал действовать немедленно, но притворное неведение дало ему несколько часов размышлений в тишине.
Император, безусловно, знал обо всем. Император должен был предвидеть и понимать все, что намерен сказать его ангелоподобный сын, еще до того, как тот произнесет первое слово. И Он простит Малкадору эту мелкую незначительную ложь самому себе — последнее послабление для них обоих.
Малкадор снова разгладил свиток, хотя лист и без того был безупречно ровным, и прочитал его еще раз. После устранения множества противоречивых выражений, употребляемых астропатами, сообщение из скопления Бета Гармона оказалось очень коротким. В нем запечатлелась душевная мука примарха Сангвиния. В основной части послания его боль ощущалась еще сильнее. Это был тот редкий момент сильнейшего психического резонанса, способного тронуть душу всей Галактики.
Малкадор поднял взгляд к источнику мягкого желтоватого света, имитации того молодого Солнца, которое само по себе стало воспоминанием, ложью и надеждой.
— Ворота взломаны. Путь к Терре открыт, — произнес он в ласковый свет. — Приближается решающий момент, мой господин, после стольких лет ожидания.
Сигиллит прикрыл глаза и опустил голову. Путь был таким долгим и трудным, что он мог и не увидеть его конца. Его тело болело от старости, но сердце болело намного сильнее. Малкадора давно уже не должно было существовать, но он существовал: в возрасте, превышающем отведенный человеку срок, живущий обособленно от своих собратьев, последний осколок древнего могущества, последний из Сигиллитов.