Коля изумленно уставился в комнату, едва не выпав из нее. Женек, прикрыв дверь, проследил за его взглядом. Митька сделал то же. Правда, дверцу не закрыл, просто отпустил ручку, и она медленно и беззвучно затворилась сама.
Они смотрели, не проронив ни слова. И только когда, приглушенно топнув, Рыж спрыгнул с окна на пол, они отмерли. И осторожным шагом, крадучись, направились к лестнице. У ее подножия чернел большой сундук.
Его выгнутая куполом крышка была закрыта. Его стенки глазели тусклыми, как бельма, огоньками на металлических поясках и уголках и бесстрастно молчали. Не выдавали ни стука, ни скрежета когтей, ни запаха.
Они остановились в метре от сундука. Женя, помня о нападении Лиса, глядел вверх. Но чернота там казалась неподвижной. Митя буравил глазами исчезающую в ней лестницу. И только Коля изучал не отрываясь сундук.
Он же быстрым движением откинул крышку и замахнулся киркой. Женек и Митька от неожиданности отпрянули. Но ничего не случилось. Почти. С жалобным скрипом попружинила крышка. Да повеяло теплым воздухом. С секундным запозданием Женя уловил в нем запах горелого. Опаленные волосы и кожа.
Нутро сундука взирало мраком. И терпеливо дожидалось.
– Кто-нибудь захватил свет? – поинтересовался Рыж. И прозвучало это внезапно громко.
– Если бы, – отозвался Митя, сжимая молот.
Пустые руки взмокли, и Женек вытер их о футболку. Раненая ладонь разразилась болью. А ведь он о ней практически забыл. Снова посмотрел вверх – тьма над головой будто зашептала.
– Руся… ты здесь? – позвал Рыж, подкрадываясь ближе к сундуку. Митя и следом Женя шагнули к нему.
Никто не ответил. Ящик выглядел пустым. Темнота в нем не казалась плотной, осязаемой. А вот бездонной ее представить было легко.
– Что дальше, Жек? Сундук есть, Руси нет, – буркнул Коля, склонившись над сундуком.
– Проверим. – Женек повернулся к Мите: – Одолжи-ка, – забрал у него молот.
Рукояткой вниз – а длиной она была чуть больше полуметра, – опустил его во мрак сундука.
Без каких-либо проблем конец уперся в дно. Женя постучал им, звук однако донесся приглушенным. Дальше он повел концом рукоятки по дну от стенки к стенке, вдоль них и по углам. Никаких препятствий. Ничего не нащупав, повел конец по стенке – хотел убедиться, что ящик в самом деле обычный, и стенки внутри такой же высоты, как снаружи. Все оказалось именно так. Без задержек конец подполз к краю. И ребята дружно ахнули.
На рукоятке повисла тряпка. Но форма ее была до боли знакомой. Женек аккуратно поднес ее ближе. Друзья всмотрелись. И Коля в секундной вспышке гнева сдернул повязку с рукоятки.
– Это ее? Это ее! Конечно, ее! – взорвался он, поднес повязку к глазам.
Едва Митя с Женей шагнули к нему, он кинулся к окошку. Они поспешили за ним. В сером свете они уставились на белоснежную когда-то повязку. Женек рассмотрел вышивку. Сердце его сжалось, в горле пересохло. Повязка, несомненно, была Маруси. Страх вновь пополз иголочками по спине. Стройное дерево с изумрудной листвой, утопающей в лазурных волнах. Такая была вышивка. Нижний край оказался подпаленным.
– Это что? – прошептал Рыж, щупая ткань.
Он повернул повязку наизнанку. Ткань впитала несколько багровых капель. Но еще не подсохла – на Колиных пальцах остались кровавые следы.
Женя ожидал грома, гнева, ругани. Не от Коли даже, от себя. Однако повисло молчание, холодное и тяжелое, как готовая пророкотать грозовая туча. И в этой тишине он вновь услышал загадочный шепот. Звучал он ближе и яснее. И очень походил… на шум дождя.
Женек поднял голову к окну. Так и есть. Снаружи, вроде бы на расстоянии вытянутой руки, а на деле неизмеримо далеко, несильно капал дождь.
А затем, действительно, откуда-то сверху донесся рокот.
– Твари! Твари! – прогремел Рыж, сжимая в кулаке повязку.
Рядом вдруг ахнул Митька. Отшатнулся к стене и в один миг побледнел. До самых ушей.
– П-па-ц-цаны… – выговорил он, взирая полными ужаса глазами вглубь комнаты.
Женя и Коля обернулись.
Рыж резко попятился. Вцепился в кирку, инстинктивно выставив ее перед собой. Слышно было, как оборвался на вдохе его крик.
Женек почувствовал неожиданное облегчение. Наконец-то. Теперь все решится. Теперь все закончится. А следом растерянность – а что, собственно, им делать?
Из сундука поднимался белесый дым, и выглядывали язычки пламени. Угольно-черная, костлявая лапа вылезла из него и опустилась на пол. Напряглась, согнулась и вытянула за собой охваченную рыжим огнем голову. Огромную кошачью морду, больше, чем сам ящик.
Пламя трещало в жерле сундука, оно шипело, пожирая шерсть и мясо. Вонь резко ударила в нос. Лицо обдало жаром.