– Ваш мир приглянулся больше. И похож я на вас больше, чем на существ из двух других, и неприметным оставаться у вас легче: люди очень сосредоточены на себе, и большинство ни за что не поверит в пограничное. Но главное, по какой-то причине вас я чувствую – эмоции, страхи и желания. Благодаря этому я избавился от одиночества, ведь мог разговаривать, слушать и ощущать, что у вас творится внутри. Но завел твердое правило – не вмешиваться в чужие судьбы. Лишь в редких случаях, бывало, радовал себя, преподнося кому-нибудь маленькое чудо.
А потом – абсолютно по-земному – Анур влюбился.
– Лиля не говорила попусту, по-настоящему слушала. Заразительно смеялась. Энергия била в ней. И волны струились в волосах.
Любовь оказалась взаимной. И настоящим чудом этой любви стало рождение дочурки. Теперь у него была семья, и он не мог больше незаметно пропадать, возвращаясь в Край приливов. Потому открылся Лиле, показал свою родину. И она поверила.
Но это сыграло злую шутку. Лиля вдруг принялась рассказывать его тайну друзьям и знакомым. Естественно, никто не верил. Сперва просто смеялись. Но она продолжала настаивать, и тогда ее стали сторониться. Ужаснее всего, что Ануру, чтобы сохранить свою тайну, пришлось лгать, что, конечно, это бред, что Лиля все придумала. Закончилось все тем, что ее положили в психиатрическую лечебницу. Теперь она и сама не верит в Край приливов.
Руся тогда же узнала про таинственный мир отца. И неожиданно легко его приняла.
– Русалочка – умница. Я знал, что она сильно расстроена из-за матери, но меня винить она не стала. Не стала отрицать или ненавидеть мой дом, но и жить в нем не захотела. Ей не хватало друзей, бабушки, и, конечно, она не желала оставлять маму. Вот так и зажили. То она ко мне в гости, то я ее навещу, то вместе поедем к Лиле.
– А про способности свои когда узнала? – спросил Женек. Уже на земле.
Анур провел его по Почтовой осине. Бабушкин дом по другую сторону, такой близкий и привычный, показался вдруг странно далеким. Словно он ужасно долго сюда не приезжал.
– Кажется, в один дождливый день… Я потом ей показал, говорю: «Видишь свой глаз? Это значит, что в тебе частичка меня и, вероятно, моих сил». И снова это не стало для нее ударом. Умничка.
– А повязку она сама придумала?
– Да, сама. Кажется, боялась и очень не хотела, чтобы и на нее показывали пальцем, дразнили и считали какой-то не такой. Бабушка научила ее вышивать, как когда-то и Лилю.
– Мне всегда нравились ее повязки, – поделился Женя. – И глаза ваши запомнились сразу.
– Все, давай беги.
Женек снова обернулся к дому. Солнце клонилось к закату. Боже, что его там ждет!
– С ней все будет хорошо?
– Я сделаю для этого все, дружок… – Анур замолчал.
Он смотрел ему в глаза и, кажется, решал, стоит ли раскрыть все до конца.
– Скажите, – уверенно произнес Женя.
– Я боюсь, она… Понимаешь, возможно, что она многое забудет и… боюсь, не сможет, знаешь, вспомнить…
– Плохое?
Анур опустил голову:
– Знаешь, а ты прав. Давай… Я хочу, как ты сейчас: давай верить, что у хорошего все-таки больше шансов. Я смирился, что никогда не стану здесь своим, но хочу верить, нет, буду верить, что у Руси это получится. Она найдет свой дом и осилит дорогу к нему.
Женек кивнул. Глянул вверх, в напевающую листву великанов. Теперь он знал, что все это время искал в ней и кого. А потом они пожали друг другу руки. И попрощались.
Спускаясь в овраг и сдерживая себя, чтобы не обернуться, он услышал вдруг долетевший сверху короткий, но звонкий свист. И рассмеялся.
* * *
Женя шел по картофельному полю. На зеленых листьях местами чернели частички пепла, принесенные ветром. Он думал, что сказать маме и всем. Может, тоже свалиться без сил в их руки и все забыть. Что случилось? – А я не помню…
Что она скажет, когда увидит его полуживого?
Хотя – он прислушался к телу – где та боль? «Поцелуйчиков» он не ощущал. Посмотрел на обожженную ладонь – звезда побледнела и втянулась. Вспомнил Русину повязку, которую спрятал в карман шорт, и рукопожатие несколько минут назад. Ткнул в звезду – больно.
Посмотрел на живот, обласканный листвой пограничных ветвей, и увидел нестрашные тонкие багровые линии, одна короче другой. Щупать не стал. Каждый второй шаг отдавался болью в правой стопе. Мягкая и нежная трава в удивительном краю не вернула ему откусанного пальца, но рана не распухла, чуть утянулась, ее покрывала надежная на вид корочка.