– Ой… Точно, – сообразил Женя. – Одного нашего телефончика мало. Тогда лучше… кровная телепатия. Классно же. Напрягся, установил связь и передал…
– Угадай, что я тебе посылаю прямо сейчас, – оборвала его сестра, напряженно глянув из-под челки.
– Заткнуться? – весело предположил он.
– Вот так, Катюх. Наш брат – телепат, – Оля усмехнулась. Катька хохотнула. Но больше их доволен был сам телепат.
Они вышли на площадь. Небольшую. Не площадь даже, скорее трехкратное расширение дороги. Кажется, это считалось центром поселка, судя по обилию магазинчиков.
Женька тем временем прикидывал, каково было обладателю первого и единственного мобильного телефона. Наверное, он всегда брал эту штуковину с собой на улицу и все ждал случая, когда телефон пригодится. Когда ни обычный, с трубкой на проводе, ни телефон – автомат уже не выручат. Но он так привык обходиться этими двумя, что при обычном распорядке дня такая ситуация никак не возникала. Наверное, он в какой-то момент плюнул, не выдержал и позвонил с мобильного другу. И такой:
– Угадай, откуда я звоню?
А друг:
– Ну и откуда?
– Прямо с улицы! – радостно.
А друг:
– И что? Тебя жена, что ли, выгнала? – он, конечно, подумал о телефоне – автомате.
– Да причем тут жена! Я звоню тебе с улицы. Не из будки! Я вообще могу пойти. Вот, я иду и говорю с тобой.
– А звонишь-то зачем? – друг наверняка бы не понял. Такое неподготовленным умом сразу не воспринимается.
– Погоди, перезвоню.
Через некоторое время у друга снова бы зазвонил телефон:
– Алло.
– Выгляни в окно, – сказал бы обладатель единственного мобильного телефона.
Друг посмотрел бы в окошко:
– Ну?
– Видишь, я тебе рукой машу?
Друг, действительно, узнал бы его, стоящего посреди тротуара и размахивающего рукой:
– Ну, вижу и… Погоди-ка… – наконец до него бы дошло. – Но как?..
– Во-о-от! – протянул бы довольно тот в беспроводную трубку.
Женек усмехнулся счастливый от этой истории. Еще бы поделиться ею с кем-нибудь… Он поправил рюкзак и вошел следом за сестрами в здание автостанции.
Вокзалом эту одноэтажную кирпичную коробку звали чисто условно. Снаружи она с обоих боков зажималась ларьками и магазинчиками. И сколько там всего разного, и классного, и яркого, и вкусного лежало, висело и манило. Машинки, выстроенные, словно на старте, фигурки – подвижные! – Человека-паука и Супермена на расстоянии решающего удара друг от друга. Мячики на резинках, сабли и шашки, пистолетики и даже один автомат. И это только на одной стороне киоска. На другой половине – шоколадные батончики, жвачки и лимонад.
Зато внутри их ждали тусклые бежевые стены, потрескавшиеся, раненые плиты пола и свисающие с усиженного мухами потолка бурые ленты, облепленные теми самыми мухами. А еще духота и зловоние. Пахло потом, навозом, табачным дымом и скисшим творогом. И разыгравшийся от вида шоколадок аппетит сменился на тошноту.
Оля со вздохом опустила на пол свой баул и распрямила спину, подтянула джинсы. Они, все трое, были в штанах, поскольку в их родном городке, из которого они выехали с утра, погода в последние дни совсем не располагала к шортам и юбочкам.
– Покараульте, – наказала Оля погодкам, перед тем как направиться к кассе. И они обступили сумку.
Тяжелый, теплый воздух приглушал разговоры. А болтали вокруг, казалось, все. В одном углу капризничали дети. У кассы приходилось кричать. И тем не менее в общем знаменателе была какая-то странная тишина. Как бывает на оживленном пляже, когда лежишь с закрытыми глазами, на границе сна, и слышишь далекие волны больше, чем споры сестер.
Только сейчас вместо шелеста волн в ушах у Жени жужжало. Коротко и нарастающе – когда муха пролетала рядом. И монотонно, с паузами – с ближайшей липкой ленты. Он вспомнил, насколько мухи любят потирать лапками, просто обожают, чистюли. А может, хитрющие злодейки. И как, наверно, мучаются они и злятся, влипнув в такую вот ленту. Секунда прошла, вторая, третья – а лапки так и не погладила. А хочется – жуть. Дальше только хуже. Все равно, что нос у тебя чешется, а руки связаны за спиной. А он зудит, щекочет. И вот уже чешется глаз, горло, лопатка. А потом еще муха садится на лицо.
Вспомнилось следом, как они с Катькой заболели чесоткой – любили кошек бездомных приласкать. Мама натерла их какой-то мазью и запретила чесать. Так он не выдержал и пяти минут.
Мимо прошаркала семейка в одинаковых сандалиях. Подтянутый лысый папа, уставшая растрепанная мама с малышом на руках и сынок повзрослей – такой, что за руку уже держать не надо. Он палил из пистолетика налево и направо. Мельком глянул на Женька и шагнул в дверь за мамой. Но тут же высунулся обратно и застрелил и его. И задорно рассмеялся. Совсем не противно, так, что и Женя улыбнулся.