— Что значит «неправильно»?
— А то, что им доставляет удовольствие видеть страдания других.
Она смотрит в окно.
— А я всегда думаю о том, что чувствуют другие люди. — Молчит. — И животные тоже.
— Поэтому ты хороший человек.
— Разве Джеффри не знает, что лягушкам больно?
— Знает, но ему наплевать.
— То есть он злой?
— Да, пожалуй.
— Он рассказал однажды, что положил в микроволновку хомяка и включил.
— Больше он тебя из школы провожать не будет, — решительно говорю я. — Пару дней мы будем заезжать за тобой. Я или мама.
Я послушал несколько песенок на проигрывателе Сид и выключил. Потому что глаза начали застилать слезы. Не хотел, чтобы в газете появился заголовок «Безутешный отец погиб, перестраиваясь с одной полосы в другую».
В аэропорту купил два свежих журнала — «Автомобиль и водитель» и «Нью-йоркер». Вряд ли удастся сосредоточиться на чтении, но хоть посмотрю картинки. В первом было много фотографий сверкающих автомобилей, а во втором — комиксы.
Затем я достал мобильник и позвонил Сьюзен.
— Алло, — ответила она невеселым голосом. Таким он у нее был уже несколько недель.
— Это я.
— Привет. — Теперь в ее голосе чувствовалась настороженность. Сейчас любой мой звонок мог принести либо хорошую новость, либо плохую.
— Я в аэропорту. Лечу в Сиэтл.
Она вздохнула:
— И что?
— Возможно, Сидни там.
Я рассказал ей все. Она выслушала. Задала два вопроса. Уведомил ли я Кип Дженнингз? И можно ли верить этой женщине из приюта?
Я надеялся, что можно.
— Я оплачу твой полет, — сказала она.
— Не надо об этом беспокоиться.
— Я могла бы полететь с тобой. С палкой, но все же хожу.
— Не надо. Я сделаю все, что возможно.
— Да, я бы там тебе только мешала.
— Послушай, Сьюзи, как у тебя дела с Эваном?
— Стараюсь общаться с ним как можно меньше. Пусть Боб сам разбирается со своим сыном.
— А чем вообще занимается этот парень?
— Понятия не имею. Почти все свободное время сидит в своей комнате за компьютером.
— Может, общается с приятелями?
— Нет. Я думаю, тут что-то другое.
— Порно? — спросил я. — Эван зациклился на порно?
— Как бы не хуже.
— Ты говорила об этом с Бобом?
— Ну говорила.
— И что?
— Ничего. Я говорю ему: «Твой сын ворует». А он твердит, что я в последнее время стала очень рассеянной и забывчивой.
— Может, он прав?
— Черта с два. Кстати, часы нашлись. Сегодня утром появились на обычном месте. Как будто не пропадали.
— Как это получилось?
— Думаю, Эван их заложил. А Боб выкупил.
— Он его покрывает.
— Да.
— Уезжай оттуда, Сьюзи, — сказал я. — Возвращайся в свой дом.
— Ты думаешь, это выход? — почти крикнула она. — Не пытаться наладить жизнь, а просто взять и уехать. Ты мне это предлагаешь?
— А что, жить в одном доме с вороватым парнем лучше?
— Ладно, хватит об этом. Давай ищи Сидни.
— Буду, — отозвался я.
— Знаешь… — Она замолчала на пару секунд. — Я действительно испортила тебе жизнь.
Я не ответил. Посмотрел на часы. Скоро должны были объявить посадку на мой рейс.
— Не нужно было тебя подталкивать, — продолжила она. — Мы так хорошо жили.
— Да.
— А мне хотелось большего, понимаешь? Хотелось жить еще лучше. Разбогатеть, иметь возможность покупать красивые вещи. И я искренне верила, что это будет хорошо для всех нас, и больше всего для Сидни. Ты станешь успешным бизнесменом, и у нас будет все. Понимаешь?
— Понимаю.
— Вот я и стала на тебя наседать. А тебе не это было нужно. Не это. Ты не бизнесмен. А у меня тогда не хватило ума понять.
— Сьюзи, давай не будем…
— В результате все закончилось крахом. Иногда мне кажется, что Сид нас ненавидит: меня — за то, что все развалила; тебя — за то, что поддался. Если бы мы жили как прежде, этого бы не случилось. Сид бы не ушла.
— Сейчас нельзя это проверить.
— Не надо и проверять.
— Вот объявили мой рейс, — сказал я.
— Ты позвонишь?
— Конечно.
Когда добираешься куда-нибудь на машине, то чувствуешь себя при деле. Ты сосредоточен. Смотришь на карту, переключаешь станции в приемнике, следишь, когда откроется место на дороге, чтобы обогнать одну машину, другую. Это помогает снять напряжение.
А в самолете ты просто сидишь и медленно сходишь с ума.
Конечно, отправляться в Сиэтл на машине не вариант. Шесть часов полета предпочтительнее, чем трое суток езды. К тому же любым мучениям всегда приходит конец.