- Аринка-балеринка, салат твой любимый, бери, накладывай, - услышала Арина, вздрогнула и пришла в себя. А то ведь как будто и не за столом со всеми вместе сидела, а прилепилась к потолку и оттуда, сверху, на всё это безобразие в ужасе смотрела. Видела, как Клавдия Павловна - волчица старая, матёрая, хитрая, на две лапы встала, накидку поправила, пастью щелкнула, а из глотки у неё змей вылез, толстый, узорчатый, на питона похожий. Сполз на стол, а потом на пол свалился и, извиваясь, блестя чешуей, скрылся в глубине квартиры. На месте Ядвиги сорока жирная раздувшаяся сидела, клювом по чужим тарелкам щелкала - у одного кружок салями стащит, у другого - огурчик малосольный. Головёнкой вертит, трещит без умолку, а глазками злыми по сторонам стреляет - у кого что лучше, чем у неё? И папка, любимый папка сидел, как чучело соломой набитое - лицо глупое, круглое, глаза синие небрежно краской намалёваны, алый рот в улыбке клоунской растянут, а губы прищепкой деревянной прихвачены. Вместо носа пуговица черная пришита, шляпа с оторванными полями на лоб нахлобучена, на плечах ношеного серого кафтана - погоны офицерские криво присобачены, а на животе прореха зияет, и оттуда иван-чай растет. На Снежану долго смотреть не смогла - та двоилась, троилась, то вскипала черной кофейной гущей, то кровавым фонтаном в потолок била, Арину всю забрызгала, запачкала. Растекалась подруга лужей зловонной, собиралась кучей бесформенной, горела пламенем сине-чёрным и серой воняла. С другими гостями тоже неладно было - кто кем оказался: один - тенью серой безликой, другой - мухой навозной гигантских размеров, кто-то - гиеной голодной. Успела Арина заметить, что одна из женщин, про которую Ядвига говорила: «Ни рыба, ни мясо, мнения своего не имеет», - вроде, как и не изменилась, сидела прямо, точно аршин проглотила, а только в груди у неё дверца темнела раскрытая и там свеча горела - ровно, ярко, живительно. А вот Виктора не было - пустой стул на том месте, где он сидел. Застыла Арина, время тоже остановилось, и если бы отец про салат не спросил, неизвестно что дальше бы с этим зверинцем произошло, и чем бы всё закончилось.
- Папка, ну как я могу от твоего салата отказаться, - улыбнулась Арина, приходя в себя, и поежилась, точно озябла: «Кошмар какой. А на вид - люди, как люди». Раздумывать над тем, что она видела и почему - не стала. Как тут угадать - то ли это её подсознание так всё узрело, то ли истинная правда об этих людях ей открылась, то ли это всего лишь происки сил неведомых. «Меньше знаешь - лучше спишь!»
Застолье набирало силу, тосты стали чаще и громче, тарелки успели опустеть и наполниться не один раз, бокалы и рюмки честно выполняли свои обязанности, уже остыло на столе горячее, а гости разбились на маленькие компании и вели разговоры по интересам. На свободном пятачке топтались желающие размяться под музыку. Собственно, таких оказалось всего двое - Виктор и Снежана. Девушка откровенно флиртовала - громко смеялась, откидывая назад голову и показывая нежную длинную шею, без конца прикасалась то к мочке уха, то к цепочке на груди, стреляла глазками, облизывала губы - в общем, использовала весь нехитрый набор юной обольстительницы. Выглядело это смешно и глупо. Во всяком случае, так думала Арина. Ей было досадно смотреть на это, но воспитание не позволяло подойти к нахалке и устроить скандал, хотя недовольство медленно, но уверенно перерастало в злость, а та в свою очередь - в ярость.
Снежана даже не пыталась делать вид, что Арина ей хоть как-то интересна. Более того. Казалось, подруга детства поставила себе цель - вывести Арину из себя. Нет, ну на самом-то деле, это же просто неприлично - виснуть на чужом парне весь вечер. Хотя, надо признать, проворачивала она свои делишки изящно, и в глаза это, никому кроме Арины, по всей видимости, не бросалось. Ну, разве что Ядвига чересчур внимательно за дочерью наблюдала. Так бедную женщину понять можно - через такое не каждой матери пройти выпадает, столько вытерпеть не каждой под силу. Конечно, теперь боится, как бы красавица-доченька не напилась или ещё чего не учудила. Но ведь не напилась Снежка, Арина это точно знала - весь вечер начеку была, приглядывала незаметно за подруженькой, которая увивалась над Виктором, как пчела над цветочным нектаром. Не пьяная, вполне в своем уме, так почему же ведет себя так? И Виктор - хорош гусь. Нет бы паршивке место указать. А он всё миндальничает - разговоры светские ведет. Об истории Сталинграда, о героях войны. Самая подходящая тема для дня рождения. А Снежка глазки свои наивные вытаращила, в рот Витьке смотрит, каждое слово ловит. Тьфу! Показуха! Неужели он не видит?