Передний угол завсегда божницей украшен и кругом портреты семьи Государевой.
Матушка готовила превосходно. И борщ украинский, и пампушки с чесноком, и вергуны, и пироги, и гуся запечённого.
У эвенков же еда совсем другая: не брезговали сырым мясом и свежей рыбой. Не нравится сырая рыба, тогда ешь «кислую», которая квасится в специальных земляных ямах без соли и воняет так, что помереть можно только от запаха. А уж есть гнилую рыбу и вовсе испытание непосильное. Особо любили эвенки кожу нерпы с толстым слоем сырого сала. Ели с аппетитом, нахваливали. Анну тошнило даже смотреть на такое. Сырые оленьи почки, печень и сердце у эвенков деликатес. Тут, конечно, дело вкуса, но пампушки и драники нашему человеку ближе, что ни говори.
Нет, не так себе Анна свою жизнь представляла.
Отец неожиданно принял сторону шамана.
-Хватит уже на моей шее сидеть. Пора отделяться, - сказал он. - Я шамана знаю, он хороший человек, взрослый. Тебя в обиду не даст, позаботиться сумеет, и с голода не помрешь.
Анна, не сдержалась, расплакалась от обиды и злости. С голоду не помрешь! На гнилой-то рыбе и сыром мясе вонючем.
Вздумала, было, бунтовать, убежать хотела. А куда бежать-то? Тайга кругом.
Стала Анюта женой шамана, а отец получил хороший калым за невесту: пять оленей (мощного самца и четырёх важенок) и ездовых собак с упряжью и нартами. Родитель был доволен, целый день выпивал «за здоровье молодых».
Матушка гладила дочь по мокрым от слез щекам и тихо приговаривала: «Всё обойдется, Бог поможет, терпи доченька. Доля твоя такая».
Так и началась для Анны Коваль личная каторга. Кочевки-перекочевки. То поставь чум, то разбери его. За оленями смотри, родственникам помогай, свекровь уважай, братьям шамановым подчиняйся и слушайся.
Каждый день она думала, как ей сбежать. Нет, не к отцу, а далеко-далеко. Прочь от шамана и от этой проклятущей жизни с чуждыми ей эвенками и их непонятными традициями.
Через три года Анна забеременела.
Днями и ночами строила планы, прикидывала и так, и эдак, но не могла придумать, как сбежать и куда.
До Владивостока добраться и назад в Одессу? Так ни денег у неё нет, ни помощи. Дорогу железную построили, может на поезде уехать? А деньги на билет где взять?
За время семейной жизни Анна выучила эвенкийский язык, устои и традиции мужниного рода, часто присутствовала при камланиях и пока не понесла, помогала мужу чинить особую «шаманскую» одежду (беременным это не разрешалось).
Как все эвенкийские женщины, Анна рубила дрова, готовила еду, выделывала шкуры, кормила собак, шила и чинила одежду и раздумывала о том, что если муж умеет общаться с духами, то и она сможет. Ему помогают и ей не откажут.
Все нужные знания для камлания они имела, осталось только выбрать время, когда мужа не будет дома, и никто из эвенкийских товарок в чум не зайдет. Потому что, если кто увидит, чем она занимается, ей несдобровать.
В семье Анны Бога чтили, но детям глубокую веру привить не сумели.
-Почему ж Господь дал нам такую тяжелую долю? - вопрошала матушка и постоянно молилась о лучшей жизни.
- Бог терпел и нам велел, - отвечал отец.
Анна пробовала молиться, но трудно молиться тому, кто не слышит и не отвечает. Вроде, как и есть Бог, но он как Государь Российской Империи - обо всем народе заботится, а лично до Анны и её семьи ему и дела нет.
Так, может, духи ей помогут? Мысль о том, чтобы попросить добрых духов изменить её жизнь и вызволить из рабства стала для Анны спасительной ниточкой, которая не давала сойти с ума или наложить на себя руки.
Живот рос, а отец по-прежнему категорически не хотел ничего слышать о том, чтобы Анна вернулась домой.
-Вышла замуж, скоро родишь, куда ты пойдешь? Негде у нас, дочка. Живи с мужем. Такова твоя доля.
Анна такой доли не хотела.
-Батюшка, ну как кочевать с дитём?
-Терпи дочка. Бог терпел и нам велел.
Терпеть у Анны сил больше не было.
Выбрала момент и зазвала в чум одного из братьев мужа, самого младшего по имени Бахэ, который крепко любил «огненную воду», как и многие эвенки, зато на русском говорил вполне сносно. Напоила его водкой, чтобы язык развязать и начала выспрашивать.
- Бахэ, а почему не ты шаман, а твой брат? Потому что он старший, да?
Восемнадцатилетний круглолицый Бахэ, самодовольно развалившись на медвежьей шкуре у горящего очага, снисходительно посмотрел на жену брата. Она старше него, но такая глупая. Женщина, одним словом! Не знает элементарных вещей. Он ей так и сказал: