«Ага. Обалдемонотропическая прямо. С третьего-то этажа, когда вокруг одни девятиэтажки», - подумала Арина и пожалела, что не осталась внизу.
Переминаясь с ноги на ногу, она стояла босая на пыльном холодном полу и чувствовала себя глупее некуда.
Внизу веселье, музыка и танцы, а они, как два застуканных на месте преступления жулика прячутся на чердаке.
-Ни на какую крышу я не полезу! Я босиком! Хватит с меня романтической прогулки по грязному чердаку!
- А туфли твои где?
- В актовом зале на подоконнике.
Сашка опустился коленями на грязный пол, приподнял крышку люка, свесился вниз и осторожно выглянул.
-Он ушел! Я сейчас, - и не успела девушка глазом моргнуть, как ухажер начал проворно спускаться вниз.
-Сашка, а ну стой, ты куда? Не оставляй меня здесь одну! Вернись немедленно, слышишь!
-Я ща, туфли твои только принесу и вернусь! Я мигом! - откликнулся Сашка и скрылся из виду. Арина хотела спуститься вслед за ним, но подумала, что если парень поднимет голову вверх, пока она нащупывает ногами перекладины....
«Подожду минутку и спущусь», - решила Арина, а сердце внезапно заколотилось тревожно: «Тук-тук, тук-тук, не жди-иди, иди-не жди».
«Да и плевать, пусть смотрит!», - Арина шагнула к люку. Но люка не было.
Она даже не испугалась. Только подумала отстраненно: «А я так и знала». «Конечно, знала»,- ехидно заметил внутренний голос.- Ты же ждала! Ты же столько времени ждала. Получи.
Девушка, не торопясь ухватила конец пояска, расстегнула тонкую потайную молнию, достала фломастер, крепко сжала его в руке и глубоко вздохнула.
Темно-зеленая палочка в её ладони излучала мягкий ровный свет секунду, другую, а потом яростный ослепительно-белый луч вырвался на волю и взрезал темноту чердака.
Глава 20.
Судорожно прижав руки к груди, Арина Коваль с волнением смотрела на свою правнучку, застывшую неподвижно посреди школьного чердака. Женщина знала об опасности, которая грозит девочке, но вмешаться возможности не имела.
Сама ждала помощи, и выручить её только эта юная красавица могла, на неё вся надежда.
Для родных и близких Арина Коваль исчезла много лет назад. Вышла с ведром к колодцу и как в воду канула. Дочь ждала-ждала, забеспокоилась. Ни во дворе, ни у соседей матери не оказалось. Всей станицей искали, но всё без толку.
Сколько уж лет-то минуло.... И оплакали, и свечей за упокой не один десяток поставили. Одна Танюшка, дочка её, свечей за упокой не ставила. Сильно сомневалась, что матери в живых нет.
Детство Арины Коваль пришлось на самое начало двадцатого века. Время нелегкое было, смутное, но выжили, выстояли, хоть и доставалось им с мамкой.
Анна на соседний хутор нанялась к зажиточному мужику на скотном дворе пособлять, с утра до вечера навоз кидала, курятники чистила, скотину кормила, коров доила. Аринка за огородом приглядывала да в хате уют наводила. Могла и каши полбяной в чугунке, до блеска начищенном, наварить, и салата из крапивы и щавеля настрогать, и чаю с тимьяном и листами ажины заварить.
На хуторе их приняли, но трохи опасались.
«Яблоко-то от яблоньки недалече падает», - судачили бабы.
«Мать - чаривница и малая такая же растет», - слышала Анна в спину.
Аришка на взрослые пересуды внимания не обращала, росла себе и росла, как колосок в поле, как былиночка в лесу. Нрава хорошего была, доброго, но, правда, баловница, каких не сыскать.
Затеется детвора в прятки играть, Аринка Коваль завсегда так укроется, что никто «затукать» не может. Спрячется шкода на самом видном месте, сидит и тихонько в чумазый кулачок хихикает, а все мимо ходят точно слепые, не видят. Выждет немного, а потом к «кону» летит и звенит на всю округу:
- Туки-туки за себя!
Если в догонялки бегали и, то «ведьмина дочь» быстрее всех удирала, только пятки сверкали.
А бывало, соберется ребятня вечером, костер разведут, картохи напекут, в кружок усядутся, и давай страшилки рассказывать, а Аринкины-то басни самые жуткие! То ветер налетит, пока она про злых колдунов сочиняет; то собаки во всех дворах морды кверху задерут и разом выть примутся, когда маленькая босячка корчится и Харги изображает; то стая черных ворон откуда-то нагрянет, и кружат прямо над головами, каркают, клюнуть норовят.
Ой, а как про лешего-то сказ заведет, тут и вовсе светопреставление: кто-то ухает в кустах, трещит ветками за спиной и за бока щекочет острыми пальцами.
Детвора Аринку за такие проделки обожала, малышня хвостом за ней ходила, а мать бранила, выговаривала строго, чтобы не выкрутасничала, затаилась, замуровела и сидела тихо.
- Аринка, ты, что ж робишь - то, шельма ты этакая? Люди и так на нас волками бачат, а ты ещё масла в огонь льешь! Вот выпорю тебя ветьем, за калитку не выйдешь, будешь дома сидеть, за курами бачить и огород обихаживать.