Кто-то привез букетик из веточек ивы, заранее срезанных и поставленных дома в вазу с водой. Теперь на тонких прутиках задорно зеленели только что проклюнувшиеся клейкие листочки.
Жена начальника штаба Марианна Аракеловна, знойная дама со жгуче черными волосами и густым темным пушком над верхней губой, притащила большой глиняный горшок с распустившимися фиалками нежно-лилового цвета.
«Ой, Светочка» - громко восклицала она, театрально заламывая полные руки и без конца поправляя неуместную шляпу с огромными полями, на которых громоздились зеленые кисти искусственного винограда: «Вы только посмотрите! Обалдемонотропические цветы ведь выросли! Красота какая! Будто сейчас лето, а не зима, кусай её комар. Держите милочка, это вам на память о рождении наследницы! Она у вас такая пупсечка».
Горшок с цветами так и остался в роддоме. Тащить эту «бандуру» домой мама наотрез отказалась. Простояли никому не нужные фиалки на подоконнике до самой выписки.
-Цветочки-то заберите, не забудьте, - напомнила маме нянечка, шустро орудуя шваброй между кроватью и тумбочкой.
- Ну, уж нет. Кто будет за этими «обалдемонотропическими» кустами ухаживать? - спросила мама, складывая в большую модную сумку цвета спелого баклажана свои вещи.
И сама же себе ответила, причем в голосе её звучал неприкрытый сарказм:
- Я точно не буду. И без того забот хватит, - мама покосилась в сторону лежащего на кровати и тихо сопевшего розового свертка.
Из роддома, расположенного в двадцати пяти километрах от военного городка, маму с Ариной забирал папа. Бравый военный в отутюженной форме лучезарно всем улыбался и одаривал медперсонал направо и налево дефицитными в то время плитками настоящего черного шоколада и коробками конфет-ассорти.
Папка у Арины был красавчик, барышни всех возрастов млели в его присутствии. Маму это жутко раздражало, и она капризничала.
- Валерий, сколько можно, поехали уже. Я устала.
-Сейчас, мой цветочек, надо же врачей отблагодарить. Вон, какой справной дивчине родиться помогли!
Светлана, раздраженно хмыкнув, опустила сумку с вещами на землю, демонстративно взяла дочку из рук дородной щекастой медсестры, и направилась к служебному «уазику», возле которого неловко топтался водитель - молодой солдат первогодка. Увидев жену начальника, он принялся суетиться: открывать двери, поправлять чехлы на сиденьях и смахивать несуществующую пыль.
Арина помнит, как машину весело трясло и подбрасывало на ухабах, а сидящий впереди папа то и дело шутливо приговаривал: «Товарищ боец! Осторожнее! С нами же дамы!».
Причмокивая беззубым ртом, Арина сосредоточенно рассматривала мамино лицо. Мама делала вид, что страшно рада рождению дочери, а в её глазах уже мелькало раздражение и тоскливое ожидание бессонных ночей, детского крика, постоянных срыгиваний и мокрых подгузников.
С младенчества Арина научилась быть почти незаметной, чтобы никого не расстраивать. Она быстро поняла, что если хочешь получить свою порцию детской смеси (грудью Светлана Лебедева кормить малышку категорически отказалась) и быть сухой, то лучше лежать молча. Будешь кричать - останешься голодной и мокрой - у мамы были «принципы» и свои методы воспитания.
«Поорёт и перестанет» - говорила мама и папу к Арине не подпускала.
«Нечего её баловать! Приучишь к рукам, смоешься на свою работу драгоценную, а мне с этой горластой одной куковать. Нет у меня времени таскать её на руках! Дома убери, поесть приготовь, постирай, погладь и все в одни руки. Положи её немедленно в коляску!».
Из-за дочкиного плача родители часто ссорились, а крошка Арина чувствовала себя виноватой в их «грызучках», как она стала позже называть родительские перепалки. И она научилась молчать, чтобы не злить и не провоцировать мамочку.
Светлана Лебедева была женщина утонченная, интеллигентная, хрупкая и нервная. Она много курила, изящно держа сигарету в тонких с безупречным маникюром пальцах, требовала к себе постоянного внимания, детский плач не выносила, с мужниной занятостью мириться не хотела и никогда не стеснялась выяснять отношения при Арине.
Папка бывал дома редко, и Арина сильно скучала по нему.
Когда подполковнику Лебедеву выпадал редкий выходной, он никуда не спешил, они с мамой долго спали, а потом мама весь день была в хорошем настроении, много смеялась, шутила, обнимала мужа и не ругала дочь. Даже чмокала её в макушку и ласково называла «Аринушка».
В такие моменты они всей семьей валялись на диване (Арина посередине, разумеется, хотя мама и приговаривала беззлобно: «Ну никуда без тебя! Дай хоть немного с папой наедине побыть!»), смотрели телевизор, смеялись, дурачились или все вместе шли гулять.