Маша воткнула нож в живот Рику и одним движением вспорола его наискосок. Выпали сизые кишки, и тогда Маша сунула в разрез то, что держала в левой руке. Отрезанный член Рика.
И пошла к рыжему, который продолжал баюкать свою правую руку, а еще – что-то говорил подстрелившим его пришельцам. Маша не вслушивалась в его речь. Вроде бы он вначале говорил о том, как влиятелен его отец, работающий в администрации президента США, и что он обязательно найдет и накажет тех, кто обидел сына. Потом стал обещать много денег – миллионы и миллионы долларов, стоит только ему сделать звонок и деньги сразу переведут на счет. Главное – не убивать его, и вызвать ему медицинскую помощь на вертолете. А еще – что все это задумал Рик, а он совсем ни причем! И пытал ее тоже Рик.
Когда Маша пнула его, он не потерял сознания и только громче завыл. Тогда ей пришлось вначале распороть ему живот, и только когда он замер с кольцами кишок в руках, отрезать ему член.
Оставшихся троих она кастрировать не стала. У нее просто не было на это сил. Непонятно было – как она смогла продержаться на ногах столько времени. И спасибо Шефу, что он ее не остановил.
Трое других лежали на палубе с выпущенными кишками, когда Маша потеряла сознание и выронила нож. Последнего, паренька со сломанной рукой она распахала от грудины до паха одним движением – уже падая и держась за рукоятку ножа, как за дверную ручку.
Все парни были еще живы, когда Константин и Михаил сбрасывали их в воду. Кто-то из них молился, кто-то лихорадочно просил позвать врача, а Рик и рыжий только икали, и смотрели, как за ними тащатся их же кишки похожие на длинных сизых змей.
Акулы появились сразу, будто чуяли кровь по воздуху. А может капли Машиной крови попали в воду – неизвестно. Но факт есть факт, когда насильники оказались в воде – она вокруг них буквально закипела. Стремительные тела мелькали, как торпеды, треугольные зубы отхватывали от тел куски по нескольку килограммов сразу, и через несколько минут в воде плавали только мелкие ошметки плоти, да розовая пена на вершинах морских волн с шипением оседала на борту новенькой скоростной яхты.
- В больницу ее надо. Как думаешь обосновать?
- Как-нибудь обоснуем – мрачно буркнул Константин, встав на колени рядом с девушкой. Она тяжело дышала, но пульс был устойчивым – пока что устойчивым. Неизвестно, какая у нее кровопотеря и что сейчас делается внутри тела. Константин точно знал – ничего хорошего там сейчас не делается. И лучше будет поторопиться. Вот только куда ее отправлять? В какую больницу? Нужна самая лучшая из тех, что есть в мире!
Константин и Михаил коротко поговорили, Михаиль отправился вниз, под палубу, и через несколько минут появился, держа в руках спортивный костюм и кроссовки. Кроссовки Маше были слишком большими, но ничего другого для нее не нашлось. Костюм коротковат, но тоже – другого не нашли. Он хотя бы «унисекс», вся остальная одежда чисто мужская.
Михаил отправился в машинное отделение, через минуту снова поднялся на палубу, и что-то бросил в открытый люк. И захлопнул дверь, быстро отойдя в сторону. Глухо бахнуло, из щелей потянуло черным, маслянистым дымом, и яхта медленно, но вполне ощутимо начала крениться на левый бок. Оружие, бронежилеты – все полетело за борт. Константин открыл портал и подхватил Машу на руки. Теперь главное не попасть в пределы видимости видеокамер. Очень не хочется оставлять после себя такой жирный, такой очевидный след. Михаил пытался взять у Константина его ношу, но тот ее так и не отдал.
***
В холл приемного покоя больницы Склифосовского широким шагом вошел крупный, высокий, плечистый мужчина одетый совсем по-летнему: легкая светлая рубашка с короткими рукавами, светлые смесовые брюки, светлые бежевые туфли с мелкими дырочками по явно очень дорогой коже. На бежевых туфлях – бурые разводья, как если бы мужчина случайно наступил в лужу крови.
Загорелое лицо хмурое, жесткое, будто обугленное. Темные глаза смотрят внимательно, глаза снайпера, выбирающего цель. Завидев медсестру в зеленом хирургическом костюме, обратился к ней спокойным глуховатым баритоном так, будто старался сдерживать волнение и не начать вопить и материться. Глаза его были такими…яростными, что медсестра невольно отстранилась, но тут ее взгляд упал на то, или скорее на ту, что мужчина держал на руках.