— Кинув в него ножом и убил рукоятью? Догнал и удушил голыми руками? Ткнул мордочкой в снег и перекрыл пушистому кислород? — невинно хлопаю глазами. Держусь изо всех сил. Чтобы только не заржать раньше времени.
— Дочь своего отца, — восхищенно вздыхает Вадим. Стаскивает рукавицы, всовывает мне в руки. Отвернувшись, сплевывает в снег и сдается, — сдох он от страха, когда я в ветку рядом попал и та отвалилась.
— А я знала, — меня прорывает на неконтролируемый хохот. Случается такое с зайцами иногда, сердечко слабое. Обнимаю стоящего статуей мужчину и утыкаюсь лицом в его пропахшую костром куртку-камуфляж. Смеюсь прямо до боли в боках и слез на глазах, хотя пушистика все равно жаль.
— Все? — Вадим хмыкает.
— Ну прости, — обнимаю его ладонями за шею, — ты мой герой. Никому не скажем про зайца, если ты не захочешь, обещаю.
— Нет уж, — он ухмыляется, — да я первый не сдержусь. Реально от страха сдох, бывает, а… Настя, ты чего раздетая такая? В дом пошли. — гаркнул как-то слишком командно, я даже не ожидала. Прямо как папа в детстве.
— Я на минутку, — тяну вниз по голым ногам пуховик.
— Она закончилась, — толкнув меня в спину, Вадим входит в дом следом.
Мама уже вовсю суетится в кухне, расставляя чай и горячую еду.
— Я бы помылся, — Вадим шепнул мне в ухо. Нос скривил. Ага-ага, сложно бедняге было без душа. И как только выжил?
— Пошли, — проследив, как он снял верхнюю одежду, указываю на ванную комнату, — мам, мы через часик.
— Хорошо, — она кивает, провожая нас со стопкой тарелок в руках.
Пока набираю ванную, Вадим терпеливо ждет. Сидит на коврике и с усталой улыбкой, за мной наблюдает. Он сейчас немного другой, из глаз исчезла пугающая меня тоска, что была до похода. Подобные штуки и правда помогают.
— Ты как? — добавляю в теплую воду соль и пенку.
— Лучше, — Вадим расслабляется в воде. Руки пускает по бортам, голова на сложенном полотенце, — мне очень нравится твой отец. Мировой мужик.
— Знаю, — сажусь на борт рядом с Вадимом и начинаю медленными массажными движениями гладить его короткий ежик, — он для меня идеал отца и мужа.
— Я буду не хуже, — Вадим поднимает на меня взгляд.
Целую его. Уверена, так и будет.
У родителей мы проводим еще один день и возвращаемся в город. Передышка закончена, пора разгребать оставшиеся проблемы.
После экспертизы Вадиму, как единственному родственнику, выдают тело Гены. Похорон как таковых никто не устраивает. Кремация, место в колумбарии* (стена с урнами для праха) рядом с другими бесчисленными урнами и на этом все.
У Гены нет ни "любим", ни "помним", ни "скорбим". Только имя, дата рождения и смерти. Кроме нас с Вадимом на кладбище никто не приходит.
Переминаюсь с ноги на ногу на вытоптанном грязном снегу, сжимаю оледенелые пальцы. Совсем не плачу. Не по ком.
Смотрю на гранитную стену и в душе скребет. Не хочу, чтобы со мной когда-либо случилось вот такое. Одиночество, безразличие близких, смерть и забытье.
Не знаю, действительно ли есть кто-то там на небе. Искренне уповаю на то, что есть. Хочется верить, что после жизни земной там нас примут. И мы сможем взглянуть на то, что осталось после нас на земле.
После меня и Вадима останется много — наши дети, внуки, друзья и близкие. Они все будут купаться в нашей любви и помнить нас.
— Идем, — Вадим трогает меня за рукав. — Если ты не против, тут недалеко Катя с Артемом.
— Давай, — иду следом между рядами могил. Старые, молодые, есть совсем дети. Кругом букеты с искусственными цветами, редкие горюющие родственники.
Первое, что мы видим, подходя к могилам — это спина ссутулившегося Гордея. На похороны Гены он пришел сюда. У него в руках огромный букет белых роз. Такой же красный лежит на могиле Артема.
— Здравствуй, — касаюсь его руки. Ловлю печальный взгляд вскользь и отступаю.
Гордей совсем измождён, немного пьян. Мне так хочется, чтобы нашелся на этом свете человек — женщина, которая смогла бы вылечить его душу, помочь начать сначала.
— Привет, — он кладет букет на могилу.
— Ты еще долго? — Вадим выглядит спокойным. Похоже, его общее прошлое Гордея и Кати отпустило, — можем подвезти.
— Не надо, я на такси, — он отмахивается. Разворачивается, пряча руки в карманы, — слышал, Виту отправили на лечение.
— Не выдержала, — Вадим жмет плечами.
— Точно не симулирует?
— Наши психушки не лучше тюрем, — кривит Вадим губы с отвращением.
— И черт с ней, — Гордей мрачно смеется.
— Поехали с нами, — все же беру его под руку и тяну прочь от могил. Пытаюсь немного отвлечь, — расскажешь, как там ушлепки?
— Ушлепки? — он усмехается, — если ты про двух наглых уебков, что мне подсунула, то с ними все прекрасно. Разносят паскуды квартиру.
— Это хорошо, — с облегчением выдыхаю. Значит, Гордею будет на кого отвлечься.
— А Вадим не заревнует? — мужчина склоняет голову набок и цокает, поглаживая мою ладонь. Пьян он сильнее, чем я думала.
— Уже, — технично отрезав меня, Вадим встревает между нами. Так мы и идем до выхода из кладбища. Втроем и в тишине.
Вадим заталкивает Гордея на заднее сиденье такси, поскольку тот ни в какую с нами ехать не соглашается. Хлопает дверцей и возвращается ко мне.
— Настя, — голос из спокойного становится нетерпеливым. Даже немного злым. Вадим сжимает переносицу пальцами и выдыхает, — я понимаю, ты ему помочь хочешь.
— Поддержать, — мелкими шажками подхожу вплотную. Всовываю свои ледяные ладони в его горячие.
— Пусть его другие поддерживают, блядь. Чтобы рядом вас больше не видел, — киваю, соглашаясь. Пожалуй история о том, как Гордей домогался меня и совал свой язык мне в рот навеки останется втайне. Не нужно Вадиму такое знать. А то кинется за такси и ненароком прикончит этого мрачного пьяного камикадзе.
Эпилог
Спустя 4 года
— Классный вид, да? — оборачиваюсь на мужа. Он небрежно прислонился бедрами к краю моего нового стеклянного стола и внимательно осматривает кабинет.
— Можно увидеть мой кабинет, — хмыкает. В голосе легкое недовольство.
Ну да, ну да… Вадим хотел, чтобы я работала у него под боком. Даже готов был вероломно выселить арендаторов на этаж ниже, чтобы снять помещения для моего небольшого агентства.
Он давил, уговаривал и даже пробовал шантажировать. Но я выстояла. Как всегда.
— Точно, — упираю кулаки в бока и всматриваюсь в стеклянные окна небоскреба напротив, — можно будет друг другу помахать.
— Помахать, — опять недовольно, — тут площадь совсем маленькая. Через год точно придется переезжать.
— Найдем что-нибудь попросторнее, переедем, — сообщаю ему спокойно.
— Я могу договориться, чтобы «Техномиру» аренду не продлили.
Бедный Саша и его «Техномир». И знать не знает, на каком волоске его аренда висит уже год.
— Нет, — разворачиваюсь к нему. Вадим закатывает глаза к потолку. Раздражается.
Мы со Светкой, подружкой из института, еще два года назад решили организовать свое дело. Маленькое рекламное агентство. Поскольку я была в декрете, то многое было на ней. Офиса как такового не было. Я больше сидела на удаленке, еще пара сотрудников так же.
Но теперь декрет закончился, наша плюшечка Божена пошла в садик и можно всерьез приниматься за покорение новых вершин. С офисом Вадим помог, с первоначальным капиталом тоже, дал несколько дельных советов. А дальше мы сами. Я сама.
— Отметим сегодня? — круто выписывая восьмерки бедрами, подхожу к мужу. Пальчиками стряхиваю невидимые пылинки с дорогого делового костюма. У Вадима с бизнесом тоже почти наладилось. Почти… Оправиться от урона, нанесенного Геной, было очень непросто. Проблема была не только в деньгах, но и в подмоченной репутации. Помощь пришла откуда не ждали. Руку протянул Шестаков. И теперь эти двое сидят на одном этаже, решают совместные проблемы, вполне сносно общаются. Прошлое никуда не делось, но оба научились с ним жить.