— Да что с тобой такое, — он смотрел как по моему лицу крупными горошинами все быстрее и быстрее скатываются слезы. — Уведите его, наконец, — а это уже было оперативникам. — Поленька, — он прижал меня со всей силы. — Все, все уже хорошо. Сейчас доставим Лешку в больницу, там его подлатают, и он будет как новенький.
Матвей, поддерживая меня, вывел из подвала на верх. Мы оказались в маленьком, залитом лунным светом дворике. Рядом находился массивный двухэтажный дом без каких-либо архитектурных изысков, построенный в стиле «коробка обыкновенная». Рядом с домом стояло несколько машин, в одной из которых разместили носилки с Алексеем.
— Я поеду с ним, — я попыталась вырваться из рук Матвея, но ничего не получилось. Он держал крепко.
— Ты там сейчас не нужна, с ним наш врач. Мы поедем следом.
Всю дорогу я была как в тумане. Не прошло и двадцати минут как мы подъехали к больнице. Алексея тут же забрали врачи, простимулированные энной суммой денег. А я осталась ждать в приемном покое, не находя себе места от беспокойства. Матвей отошел от меня на минуту, о чем-то переговорил с медсестрой, которая тут же вернулась со шприцом. Не успела я оглянуться, как мне что-то вкололи.
— Вы можете положить ее в сестринской, пусть поспит, — услышала я над ухом, уплывая в сон.
Проснулась я уже утром, находясь в своей постели на базе. Ощущения были не самые приятные. Казалось, я попала под колеса грузовика. Вдруг, в одно мгновение вспомнились события вчерашнего дня и ранение Алексея. Я подорвалась на постели как ужаленная, судорожно пытаясь сообразить, что делать и куда бежать.
— Чего ты шумишь? — в кресле развалился сонный Матвей.
— Что с Лешей? — выдохнула я, стараясь унять сердцебиение.
— Да все с ним в порядке, с твоим Лешей, — по-доброму усмехнулся он. — Ни легкое, ни сердце не задеты. Через месяц опять как сайгак будет носиться по управлению. Из больницы звонили, он уже пришел в себя. Зашили его знатно. Поваляется там немного, а потом его отпустят болеть домой.
— Поехали к нему! — я заметалась по комнате, натягивая вчерашние, не очень свежие джинсы и водолазку.
— Стоп, — меня остановила властность, прорезавшаяся в его голосе. — В таком виде и состоянии ты никуда не поедешь! Не нужно Лехе добавлять лишних волнений. Поэтому сейчас душ, потом полноценный завтрак, и только потом мы едем в больницу. Ты меня поняла?
Я только кивнула и понеслась мыться. Душ немного успокоил и привел меня в чувство. Лицо, отразившееся в зеркале, не радовало красотой и свежестью. Царапины, полученные вчера вечером, кто-то обработал и заклеил пластырем. Пришлось отдирать и смотреть насколько все печально. Н-да, могло быть и хуже. Порезы были неглубокими, но длинными. Заживет быстро. Но похоже, что останутся тонкие шрамы. Ну да это ничего, сейчас пластическая хирургия творит такие чудеса. Я оглянуться не успею, как от них и следа не останется. Глаза после вчерашнего запали и смотрели на меня из зеркала несколько сердито. На минуту мелькнула мысль, что прежняя хозяйка недовольна тем, как я обращаюсь с новым телом. Пришлось даже провести рукой по зеркалу, чтобы сбросить наваждение. Помогло. Я стала думать более связно. Матвей прав, действительно не стоит пугать человека, только что перенесшего операцию своим диким видом и горящими глазами. Он жив, а это главное.
— Кстати, а где Колька? — я вышла из душа в банном халате и начала подбирать вещи для выхода.
— Он с Алексеем в соседней палате. Этот, — он замялся, подбирая нужное слово, но так и не сумел этого сделать, — плохой человек ранил его в плечо. Но все уже хорошо.
Я как стояла, так и села. Слов не было.
— Да ты не переживай, там с самого утра за ним ухаживает Марта. И паршивец доволен как никогда, просто цветет и пахнет. Правда, время от времени стонет и изображает великого мученика, чтобы за ним поухаживали. Но в целом они оба довольны.
— Слава богу, — я вздохнула с облегчением, чувствуя свою вину, за то, что так о нем и не побеспокоилась.
Собралась я очень быстро. Ринулась, было, к служебному внедорожнику, но тут же была остановлена и направлена в столовую. Матвей был прав, следовало позавтракать. Кофе и несколько бутербродов — вот и все на что я была способна. Состояние было сравнимо с пограничным, тронь и я взорвусь, разнеся все в щепки, настолько велико было внутреннее напряжение. Где-то глубоко в душе я не до конца верила Матвею, все казалось, что он чего-то не договаривает по поводу состояния Алексея. Мне нужно было убедиться во всем самой. Только это позволит мне взять себя в руки.