Сейчас, будучи слепой, все мои эмоции воспринимались ярче. Поцелуи были горячее, хотя тут я думаю дело не совсем в слепоте, но я стала ближе к своей магии, я чувствовала ее острее и впервые сама могла остановиться.
— Ты права, маленькая, права. Я слишком соскучился по тебе.
— А я по тебе. — Он обнял меня и тяжело дышал в мои волосы.
— А ты бы правда спал в конюшне? — ехидно спросила я.
— Ну, спустя время, я бы перебрался на твой балкон. Но да, оставлять тебя сегодня, я не собирался. Я бы мог сказать, что никогда больше не собираюсь оставлять, и поверь я хочу этого всем сердцем, но обязанности возложенные на меня отцом, не дадут сказать тебе этого. Но я могу пообещать, что в нашей поездке, я не отойду от тебя ни на шаг.
Я блаженно выдохнула, чувствуя, что это была правда.
— Соломея, родная моя, я бы хотел сказать ещё кое-что.
Я развернулась в сторону его лица, показывая что внимательно слушаю.
— Прости, что был столь опрометчив и, наверное, отчасти высокомерен, честно говоря я даже и не думал, что тебе может грозить опасность и не учёл этого, я ошибочно полагал, что им нужна моя сестра, а они гонялись за моей любимой… Я буду очень стараться, чтобы не допускать таких ошибок вновь.
— Рейв, этого никто не знал, — я обхватила его лицо руками, — я хочу, чтобы ты услышал меня, я тебя не виню, абсолютно ни в чем. Неужели ты не видишь.
— Вижу, все вижу, но если скажу что мне полегчало от того что я сказал, ты примешь эти слова.
— Приму. А теперь давай забудем об этом. Ты все-равно меня нашёл.
— По-другому и не могло быть.
Уверенно заявила я и тут же почувствовала его губы на своих. Но он чувствовал как мне нужен был отдых, потому оставил меня и ушёл, я же устало, но счастливо завалилась на подушки.
Глава 24
Во мне бушевала стихия, которую я не мог усмирить. Эмоции, которые я пережил за этот день рвались наружу и только когда Соломея оказалась прижата к моему телу, когда я убедился, что больше ей ничего не грозит, меня начало потихоньку отпускать.
Я спустился на первый этаж, где госпожа Монтеро пила чай, сидя около камина.
— Господин Эстебан, я ждала вас позже.
Я улыбнулся. Нравилась она мне, очень нравилась.
— Благодарю и прошу, зовите меня Рейв.
— Хорошо, Рейв, — мило улыбнулась Делия Монтеро, — как моя девочка?
— Она очень устала.
— Сколько же ей пришлось пережить… — лицо госпожи осунулось, морщины стали глубже за эти пару недель, она невероятно переживала, но сегодня старалась этого не показывать, очень сильная женщина, истинная леди, без капли магии, а такое в наших кругах большая редкость.
— Да и поэтому, я бы хотел с вами поговорить. Вы не могли не заметить мое отношение к вашей дочери, к слову, я счастлив от того, что вы поддерживаете нас. Но все же я хотел бы сказать вам официально. Я очень сильно люблю вашу дочь, хочу оберегать ее и видеть только счастливую улыбку на ее лице, до самой старости. В будущем, я хочу жениться на ней и прошу у вас разрешения.
— Мой дорогой, ну конечно же я даю свое согласие, я вижу как ты дорожишь ей, как борешься за неё. Не буду говорить о половине особняков, которые ты разрушил, и я слышала о том, что ты сделал в столице и в городах по соседству.
Меня чуть перекосило, она меня отчитывает, я искал людей, которые что-то могли знать, я обыскал и аристократов и в поисках своих забрёл на частные территории, перед госпожой вдруг стало стыдно, я даже перед отцом развернулся и ушёл, сказав, чтобы он не лез в мои дела, а вот перед этой женщиной — не могу.
— Госпожа, они заслужили это, никто из них не был чист перед короной и я никого не убивал, лишь демонстрировал силу… — не считая той проклятой горы.
— И вот что я тебе на это скажу, я рада что ты такой. Ты готов перевернуть весь город, всю столицу, чтобы найти ее и я уверена, что ты перевернул бы весь мир, если бы это требовалось. Ты очень нравишься мне этим и готова сказать, что одобряю твоё поведение, особенно если это было сделано ради моей дочери.
И вот тут я не нашёл, что сказать, все слова мои стали комом в горле, никто мне прежде не говорил таких слов, матушка не дожила до моего бунтарского возраста, отцу вообще не нравилось то, что я когда-либо делал. Ну а брат был будущем правителем, потому, если я делал что-то хорошее, то молодец, а если нет, то он был недоволен, а значит я плохой. С Санитой все было проще, она всегда была той о ком нужно заботиться и никогда не влезала в мои дела, для неё у меня все и всегда было хорошо.
И вот теперь я слышу эти слова, эту похвалу, в глазах вижу гордость и не могу сказать что-то в ответ.
Она подошла и обняла.
— Поверь твоя мама бы гордилась тобой, потому что ты вырос замечательным мужчиной, сильным, справедливым, любящим, непокорным, ты готов на все ради родных, это совсем не плохо. Ты молодец.
Она отошла назад и села в кресло.
— Мой муж был таким, он был готов пойти на все ради меня и нашей дочки, он принял меня без дара и относился словно к сокровищу, я это вижу в тебе. Пожалуйста, береги Соломею, у неё не было детства и юности, я хочу, чтобы она была счастлива, а с тобой ее глаза светятся, и я вижу это. Я прилагаю все усилия, чтобы как-то наверстать упущенное, но увы утраченного времени нам не вернуть. — Она говорила с грустью, сожалением и тревогой, но очень быстро взяла себя в руки. — Я даю вам своё благословение, хотя полагаю, оно бы тебе и не требовалось, если я все правильно о тебе поняла.
Она улыбнулась, и я в ответ. Она была права, Соломея была для меня всем и запрет, чей бы он ни был, не стал бы для меня помехой.
— Вы все правильно поняли, но я вам благодарен.
Я поцеловал ее ладонь, в знак почтения и уважения. Но, честно говоря, не мог отойти от ее слов, на столько они меня поразили.
— Патрисия!
Не прошло и минуты как экономка зашла в гостиную.
— Проводи нашего дорогого гостя в комнату и можешь идти отдыхать.
— Позвольте помочь вам переодеться?
— Каждый день ты у меня об этом спрашиваешь, — смеясь проговорила хозяйка дома, — ещё не надоело?
— Ни сколько, госпожа.
Экономка поклонилась, поблагодарила, и отправилась показывать мне комнату, расположенную на втором этаже, недалеко от комнаты Соломеи. Я весь вечер поражался общению слуг и хозяев, для меня это было новым, но таким… правильным что ли. В нашем замке и близко нет такого отношения. Наших слуг не заметно, они тихие и безмолвные. А за оплошности их строго наказывают. А они в ответ перетирают кости всем во дворце, с долей презрения и страха. Такая разница меня поразила.
— Прошу, господин, ваша комната. Если что-то нужно на комоде справа колокольчик, вы можете позвать меня в любое время.
— Благодарю.
И несмотря на все это, слуги в доме Монтеро отвечают им взаимностью и преданностью, радость их хозяев это и их радость, я видел как на кухне кухарки и служанки прыгали от радости, когда узнали, что Соломея вернулась домой живая. Такая большая разница между нашими домами…
Но после, мои мысли вернулись к моей маленькой Соло и на губах снова появилась улыбка. Я взял кулон в руку и послал Амери сигнал, рисуя его в своей голове.
«Брат, удивлён, что ты нашёл дня меня время сегодня»
— Каждый раз, когда я думаю, что напрашиваться на хорошую взбучку больше уже некуда, ты напрашиваешься все сильнее и сильнее.
Амери разошёлся смехом.
«Брат, в моих словах и мыслях нет ни капли злости»
— Я это знаю. Ну что, рассказывай?
«Я посадил этого Грегорио за решётку и Неро остался лично следить за ним»
— Это было совсем не обязательно.
«Я знаю, но наш темный друг тоже все эти дни был на грани и я не стал его сдерживать ещё и здесь, это был его личный выбор»
— Ясно, что по лаборатории?