— Естественно! Я отчаянно хотел получить титул и власть. Всю свою жизнь! Я, правда, никак не рассчитывал, что титул мне достанется настолько высокий. Небельсы, Асмодей, это что получается, меня теперь короновать будут?
— Ну, поскольку ты станешь супругом императрицы — наверняка. Какой-нибудь короной второго в государстве лица.
— Бред!
— Ты считаешь?
— Да, небельс побери! Мало того, что мне при Палате Высших будут прикреплять титул, они с меня еще и все мои прошлые прогрешения решат смыть! Небельсы, Асмодей, ты хоть имеешь представление, как это делается?
— Нет. Ты — единственный файерн, с которым я знаком.
— Очищение от прошлого происходит путем омовения в присутствии Палаты и сожжения всей старой одежды.
— Ну и что в этом такого? — не понял Асмодей. — Это старая и очень мудрая традиция.
— Да не хочу я со своей одеждой расставаться!
— Ты что, всерьез думаешь, что после того, как станешь правителем, тебе пригодятся эти лохмотья? — саркастично поинтересовался бес.
— Это не лохмотья! Это моя любимая дорожная одежда! — разозлился Моррель. — Между прочим, еще крепкая. И потом… кто знает, что и когда может пригодиться. Я совершенно не чувствую себя правителем! Тем более, что окружающие никогда не перестанут шептаться что я аферист, бандит и якшаюсь с подозрительными личностями. С тобой, кстати, в том числе, — Моррель посмотрел с сожалением на свое облачение. Так долго оно ему служило, столько бед перенесло! — Я не хочу расставаться со своей одеждой! — решил он. — Можешь ты хоть что-нибудь для меня сделать?!
— Например? — дернул бровью бес.
— Например, наколдовать какой-нибудь морок. И пусть Палата Высших сжигает его себе на здоровье. А одежду возьмешь и спрячешь. Тут за городом есть небольшой кабачок… мне его хозяин кое-что должен.
— Хорошо, — согласился Асмодей.
В конце концов, если бельс сам хочет испортить себе жизнь, какое кому дело? Можно подумать, Моррель не знает, что в огне горит не только одежда, но и сила воспоминаний. Они остаются, но становятся бледными, невыразительными, тенями самих себя… Однако если файерн предпочитает не искать легких путей — кто такой бес, чтобы ему препятствовать? Асмодей пытливо присмотрелся к Моррелю. А может, файерн действительно не знает, что скрывает за собой обряд сожжения старых вещей? Он ведь полукровка, и вряд ли знаком с традициями императорского дома. Бес злорадно улыбнулся. Просвещать файерна он совершенно не собирался. Напротив. Асмодей сделает все, чтобы старые вещи Морреля остались в целости и сохранности. А воспоминания… воспоминания и тоска по прошлому сожрут файерна сами. И тот еще не раз и не два пожалеет о том, что загадал такое желание.
Асмодей не мог заглядывать далеко в будущее. Но ближайшие пара месяцев лежали перед ним, как на ладони. Моррель будет представлен клану и причислен к определенной семье. Скорее всего, императорской. Ему сделают соответствующие насечки на крыльях и татуировки на теле. Асмодей видел впереди военные успехи, любовь Наррены и постепенное увлечение собственной властью. Что ж. Моррель сделал свой выбор. Так что файерна вполне можно оставить наедине с его сбывшимся заветным желанием. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как там поживают Сержен и Татьяна. У послушника мечта уже сбылась. Теперь должно начаться самое интересное.
Мечта Сержена действительно сбылась. Он получил, наконец, посвящение в рыцари, сан наставника и даже сумел внести в жизнь своего ордена некоторые изменения. Однако ни то, ни другое, ни третье радости ему, почему-то не приносило. Да, падре Ваоле добровольно сложил с себя сан, признав Сержена более достойным. Да, сам Отец Вседержитель одобрил это назначение, прислав весьма милостивое письмо. Однако ни послушники, ни рыцари, ни, тем более, простые крестьяне и ремесленники упорно не хотели менять свое отношение к нечисти. Настолько упорно, что у Сержена просто опускались руки. Впрочем… разве не предвидел он это, когда поселил Татьяну далеко от города? Просто… в тот момент Сержен думал, что ему удастся сломать общее предубеждение. Теперь он понимал, что это не так-то просто. И что изменить столетиями складывавшееся мнение проблематично даже с поста настоятеля ордена. Тем более, что Сержена все время отвлекали дела. Орден оказался очень сложной и требующей постоянного внимания организацией. И Сержен прекрасно это осознал, пытаясь разобраться в многочисленных бумагах, улаживая постоянные конфликты вне и внутри ордена и следя за обучением послушников. Владычица! Да зачем ему понадобился этот пост?! Не погряз ли уж он в грехе алчности и властолюбия?
Сержен вздохнул. Следовало признаться — загадывая желание, он даже не представлял, чем оно для него обернется. Наивный послушник, стремящийся изменить мир, думал, что справится с делами лучше падре Ваоле. Однако на самом деле у Сержена еле-еле получалось соответствовать бывшему настоятелю. Причем удавалось это не во всем и не всегда. Взять хоть наличие Татьяны. Зачем, ну зачем он пошел на поводу у собственных чувств? Неужели не понимал, что ведьма не перестанет быть ведьмой, даже если торжественно пообещает себя хорошо вести? Да Татьяна порой даже не замечала машинально вырывавшихся у нее заклинаний. Ну и потом… В отличии от Сержена, падре Ваоле не делил свою любовь к Владычице ни с кем другим. У него хватило силы духа совсем отказаться от женщин. Хотя устав ордена и не накладывал таких обязательств. Рыцари ордена даже считали, что без любви ни одно сердце не может испытать настоящей радости, без любви никто не может снискать божьей милости. Сержен вздохнул. Все эти слова не служили ему оправданием. Потому что Владычицу все равно следовало любить больше. Ведь вступая в орден, первое, что он сделал — дал ей клятву любви. Любви, которая должна будет занять в его сердце главное место. Однако теперь Сержен был совершенно не уверен в собственных чувствах. Поскольку место, предназначенное святой, в его сердце заняла Татьяна.
Сержен прошел к себе в келью, присел за стол и начал разбирать почту. Дела не ждали. Нужно было решить множество вопросов, сделать несколько распоряжений и принять в орден еще четырех послушников. Однако первое же попавшееся ему на глаза письмо выбило его из колеи. На печати стоял оттиск Отца Вседержителя. Сержен лихорадочно вскрыл конверт. Точно! Отец Вседержитель в весьма милостивых выражениях приглашал его посетить свою обитель. Сержен тут же кинул все дела, собрал сумку, взял на конюшне лучшего коня и отправился в столицу. Дела могли подождать.
Под своды комнаты Отца Сержен ступил с таким же благоговением, как и под своды храма. Вседержитель встретил его улыбкой и даже предложил присесть. Однако Сержен на такое кощунство не осмелился. Он, как это и полагалось этикетом, преклонил колено и опустил голову.
— Я рад видеть тебя, Сержен Тэн, — мягко сказал Отец. — Ты сделал для нашего ордена больше, чем кто бы то ни было. Ты вернул нам наши святыни. Как верный рыцарь Владычицы, ты доказал, что готов за нее сражаться, убив Мымра. Именно поэтому я и назначил тебя настоятелем, при горячей поддержке падре Ваоле. Насколько я знаю, он до сих пор живет в вашем монастыре?
— Конечно! Падре воспитывал меня с детства, я ведь не знал своих родителей. Он стал для меня и отцом, и матерью. Мне было бы трудно с ним расстаться. Ну и потом… падре так долго руководил нашим орденом. А я всего-навсего вчерашний послушник. Его опыт и его советы неоценимы.
— Я рад видеть, что ты такой благородный рыцарь и благодарный воспитанник. В наше жестокое время верность и преданность встречаются не так уж часто. Именно поэтому мое сердце особенно скорбит о тебе.
Сержен недоуменно вскинул голову.
— Я чем-то провинился перед орденом?
— Думаю, это не совсем твоя вина, — покачал головой Отец. — Ты слишком молод, впечатлителен и слишком доверчив. Скажи, Сержен, ты знаешь, почему наш орден поклоняется Владычице?
— За ее доброту, святость и творимые ей чудеса.
— Правильно. Но главное, за то, что она была единственной женщиной, ставшей святой. Мы поклоняемся ей, стремясь сами быть лучше и желая показать пример другим женщинам. Однако ни одна из них не способна приблизится к идеалу.
— Конечно! Ведь Властительница была святой с рождения! Она была изначальна!