6 октября.
Весь день то и дело думаю о том, чего требует от нас общество, и о том, насколько иначе мы себя ведем. И то, и другое далеко от угодных Господу путей, коими, как вечно подчеркивает мистер Бигз-Хартли, у нас никак не получается следовать, что бы мы ни делали, сколько бы трудов ни прикладывали. Похоже, в каждом человеке по меньшей мере трое разных людей. И это еще слабо сказано.
Вчерашняя маленькая экскурсия в обществе Эмилии меня разочаровала. Я обижалась на судьбу, потому что, родившись девочкой, не могу ходить, куда вздумается, без сопровождения, но теперь мне кажется, я немного потеряла. Бывает, подходишь к чему-нибудь, а оно становится все более иллюзорным, словно и не существующим вовсе, — так вот, со мной произошло нечто подобное. На скверные запахи, скверные слова и противных грубиянов, от которых нас, женщин, принято «защищать», это, конечно, не распространяется. Но что-то я ударилась в метафизику, а против этого постоянно предостерегает мистер Бигз-Хартли. Как бы мне хотелось, чтобы рядом была Каролина. Наверняка я бы испытывала совсем другие чувства, если бы рядом оказалась она — только мы вдвоем, и больше никого. Хотя излишне говорить, что истинный порядок вещей от этого не изменится.
Занятно, как одни и те же места будто не существуют, когда их посещаешь с одним человеком, а с другим вдруг обретают краски и плоть. Конечно, все это просто иллюзия, либо так мне порою кажется, но разве так не во всем?
Здесь, на чужбине, я ужасно одинока: ни одного друга. По временам мне кажется, что я обладаю огромной внутренней силой, раз все это терплю и безропотно исполняю свои обязанности. Контесса по доброте душевной подарила мне томик стихов Данте, и там с одной стороны итальянский текст, а с другой — перевод на английский. По ее словам, это поможет мне овладеть здешним языком, но… даже не знаю. Я едва осилила несколько страниц, хотя больше всего на свете люблю читать. Просто идеи Данте настолько мрачные и запутанные, что, похоже, он вовсе не женский писатель, по крайней мере, англичанке точно не подходит. Его лицо, такое неодобрительное и суровое, тоже меня пугает. Увидев его на искусно выполненной литографии в начале книги, я испугалась, как бы оно не начало мне мерещиться за плечом, когда сижу и разглядываю себя в зеркале. Не удивительно, что Беатриче не хотела иметь ничего общего с этим человеком. Чувствую, ему порядком недоставало достоинств, которые ценит наш пол. Конечно, в обществе итальянки вроде контессы о таком лучше даже не заикаться, ибо для всех итальянцев Данте — личность столь же неприкосновенная, как для нас Шекспир или Сэмюэл Джонсон. В кои-то веки я села за дневник днем. Кажется, я впала в уныние, а это грех, пусть и небольшой, поэтому, чтобы развеяться, пытаюсь себя чем-то занять. Уже поняла, что лучше немного согрешу праздностью и унынием, чем опущусь до такой вульгарности, как обниматься и целоваться со слугами. Конечно, во мне бурлят жизненные соки и я способна страстно влюбиться, просто в моей жизни нет ничего достойного таких чувств, а растрачивать их попусту я не хочу. Но сколько кроется за этим «просто»! Как хорошо я понимаю вселенскую хандру нашего соседа лорда Байрона! Я, щуплая девчушка, чувствую, пусть даже только в ней, свою общность с великим поэтом! Такая мысль могла бы служить утешением, будь я способна утешиться. В любом случае, прежде чем сегодня мои глаза смежит сон, вряд ли произойдет что-то еще, достойное упоминания.
Позднее. А я была неправа! Сегодня после ужина мне пришла мысль спросить контессу, не знакома ли она с лордом Байроном. Вряд ли в одно из тех двух редких мгновений, когда мы с ней оставались наедине, она объявила бы об этом по собственной воле — как из-за присутствия папы и мамы, так и по соображениям тактичности; но я решила, что уже с ней на короткой ноге и могу осмелиться на нескромный вопрос.
Боюсь, я задала его весьма неловко. Папа с мамой тогда затеяли очередное препирательство, а я прошла через комнату и опустилась на краешек дивана, рядом с контессой. Она с улыбкой сказала мне что-то милое, и тут я просто выпалила свой вопрос, причем весьма прямолинейно.
— Да, mia cara[11], — ответила она. — Мы встречались, но на бал его приглашать нельзя. Он слишком увлекается политикой, и многие не согласны с его взглядами. Более того, эти взгляды уже стали причиной нескольких смертей, а некоторым претит принимать смерть от рук straniero[12], пусть и выдающегося.