Меня представили другим гостям и поднесли коктейль с шампанским. Первый же глоток дал понять, что с коктейлем что-то не так, и я переместился ближе к барной стойке, чтобы выяснить причину. Смешивал коктейли Сесил Грантэм, сын хозяйки от первого брака, и то, что он творил, было хуже простого убийства. Я увидел, как он, держа бокал ниже стойки бара, кладет туда полкуска сахара, роняет две капли биттера, выдавливает сок лимона, наливает до половины содовой, потом ставит бокал на стойку и почти до краев заполняет из бутылки «Кордон Руж». Не спорю, губить добротное шампанское отравой вроде сахара и биттера с лимоном – довольно распространенное преступление, но вот содовая – это вообще за гранью добра и зла. Мотив Сесила был очевиден – понизить градус, чтобы почетные гости не перебрали, однако, поддавшись искушению, видимо, содовая в шампанском подействовала, я решил не спускать с него глаз. Мне хотелось выяснить, сделает ли он такую же бурду для себя, но тут прибыл очередной гость, и пришлось отвлечься на знакомство. Это был последний из двенадцати приглашенных.
К тому времени, когда наша хозяйка повела нас по широкой мраморной лестнице в столовую этажом выше, я успел мысленно рассортировать гостей и сопоставить лица с именами. Разумеется, с четой Робилотти и близнецами, Сесилом и Селией, я встречался раньше. Пол Шустер оказался типом с острым носом и внимательным взглядом темных глаз. Беверли Кент выделялся длинным, вытянутым лицом и большими ушами. Коротышка Эдвин Лэйдлоу то ли забыл причесаться, то ли его волосы не слушались расчески.
Я заранее решил для себя, что с девушками лучше всего держаться этаким старшим братом, который обожает своих родственников и постоянно над ними подшучивает – конечно, с должным тактом и утонченностью. Реакция девушек подтвердила правильность такого решения. Хелен Ярмис, высокая и стройная, пожалуй, ближе к худобе, с огромными карими глазищами и пухлыми губками – вот только бы она научилась улыбаться по-настоящему, а не кривить уголки рта – умело выказывала спокойное достоинство. Этель Варр, приведись мне выбирать свою судьбу, я выбрал бы не раздумывая: нет, красотой она с ног не валила, но свою головку носила на плечах гордо, а лицо у нее было из тех, что понуждают оглядываться, ибо оно непрерывно менялось в игре света и тени.
Фэйт Ашер я бы определил себе в сестры, потому что она, казалось, нуждается в братской опеке больше всех остальных. К слову, она была симпатичнее прочих, миловидная, с зелеными искорками в глазах и ладной фигуркой со всеми нужными округлостями, но усиленно прятала свои прелести, опуская плечи и так крепко напрягая лицевые мышцы, что того и гляди морщины пойдут. Правильный брат мог бы сотворить с ней подлинное чудо, однако за столом меня лишили всякого шанса – посадили напротив, слева от нее очутился Беверли Кент, а справа – Сесил Грантэм.
По левую руку от меня сидела Роуз Таттл, вид которой недвусмысленно намекал, что никакой брат ей не нужен. Голубые глаза, круглое лицо, волосы стянуты в хвостик, фигура пухлая настолько, что хватило бы поделиться с миссис Робилотти и еще бы осталось. Роуз лучилась весельем, и было понятно, что случайным рождением ребенка эту природную радость не омрачить. Даже рождением двух детей, как я вскоре узнал. Нацепив на вилку устрицу, она повернулась ко мне:
– Гудвин – так вас зовут?
– Верно. Арчи Гудвин.
– Забавно. Вон та дама уверяла, что я буду сидеть между мистером Эдвином Лэйдлоу и мистером Остином Байном, а вы говорите, что ваша фамилия Гудвин. На днях я рассказывала подружке, что меня пригласили на вечеринку, и она предположила, что среди гостей должны быть холостые отцы… Вы вроде как поменяли фамилию, а что насчет холостого отца?
Я напомнил себе, что от меня ожидают тактичности.
– Наполовину, – признался я. – Я вполне холост, но отцом, насколько знаю, стать пока не успел. Мистер Байн простудился, не смог прийти и попросил меня его подменить. Что ж, ему не повезло, зато повезло мне.
Роуз съела одну устрицу, вторую – она и ела весело – и снова повернулась ко мне:
– Знаете, я как раз говорила той своей подружке, что, если все мужчины в высшем обществе такие, какие были тут в прошлый раз, мы ничего не потеряем, если не придем, но, сдается мне, они все-таки разные. Вот вы точно отличаетесь. Я видела, как вы заставили Хелен засмеяться – это Хелен-то Ярмис! По-моему, никто раньше не замечал, чтобы она смеялась. Если не возражаете, я расскажу о вас своей подруге.