Моя фантазия тут же подкинула картину вчерашнего позднего вечера в нашем новом месте жительства. В этой картине обитатели комнаты предавались всем плотским утехам, которые только можно себе вообразить, в том числе и не совсем законным. А наутро, как ни в чем не бывало, отправлялись на тренировку, где показывали результаты в зависимости от оставшихся резервов своего организма. А спустя полгодика кто-то из них радостно держал в руках какой-нибудь кубок из тех, что стоят на полке, и никто из зрителей даже не догадывался, что вот этот улыбающийся выдающийся спортсмен обожает неспортивные виды досуга. Примерно как Лева строил из себя сегодня примерного мальчика перед новым тренером.
Вот это жесткая дисциплина, подумалось мне, вспомнив недавние наставления Антона Сергеевича. Вот это я понимаю, гордое имя динамовца! Да, такие соседи, пожалуй, действительно все объяснят, научат и покажут очень быстро, причем многое — непосредственно в процессе!
— Миш… — робко произнес Сеня, пока я похохатывал про себя, сопоставляя рассказы динамовского тренера и увиденное в комнате. — Мы куда с тобой попали? И что… что все это значит?
— Это значит, Сеня, — неожиданно бодро ответил я и решил юморнуть, — что мы попали в реальную жизнь, без прикрас и рассказов воспитателей. А еще это значит, что здесь живут прославленные динамовцы! Спортсмены, алкоголики, курильщики и любители женского общества!
Меня охватила какая-то внезапная веселость. Не то чтобы меня радовал такой подход спортивных коллег к бытовым вопросам, но я начал относиться к этому с иронией. В конце концов, само мое появление в этом времени было настоящим испытанием, в ходе которого мне приходилось то и дело решать разные головоломки. Ну так вот тебе, Михаил, и еще одно испытание — как сохранить себя и свой путь к цели, соседствуя с такими вот персонажами. Причем соседство-то было самым тесным, какое только возможно! Ладно бы еще в соседней комнате…
— А мы как же? — Сеня продолжал растерянно хлопать глазами.
— А мы, — я взглянул на часы, — сейчас идем обедать! Голодное брюхо, я тебе скажу, глухо не только к ученью, но и к тренировкам, а особенно — к восприятию и обработке информации!
— Чего? — выпучил глаза Сеня.
— Ай, не бери в голову, — я одернул сам себя. — Я говорю — голодный человек плохо соображает! Так что айда в столовку. Поедим, а потом уже будем разбираться с нашими сожителями. Может, они вообще окажутся нормальными ребятами.
— Слава богу, что здесь хоть этих дурацких линеек не будет, — вдруг сказал Сеня, когда мы топали по коридору в сторону столовой. — Достало уже, если честно. А главное — непонятно зачем! Ведь смысла-то в них никакого!
Ага-а! Я глянул на него с ухмылкой. Вот уже и поднимается в тебе, друг мой, подростковое бунтарство. И вдруг до меня дошло: здесь-то ведь действительно не пионерский лагерь! Теперь мы все, включая наших хулиганов, будем в самой младшей возрастной группе. А судя по обстановке в нашем общажном номере, нам придется иметь дело пусть и с молодыми, но уже довольно взрослыми людьми. Вот тебе и переход в следующую возрастную группу. Будем начинать с самого конца, что называется, пищевой цепочки.
Одно теперь мне было понятно точно: мое новое детство закончилось, не успев начаться. Теперь не будет никаких линеек, страшилок на ночь и измазываний зубной пастой. Будут девки, выпивка и параллельно жуткая пахота в зале. Сеню такое, конечно же, потрясло. Ну а я, а что мне будет?.
— Ну ничего, Михаил, — сказал я почему-то вслух, видимо, чтобы нельзя было отмахнуться от своей решимости. — Плавали, знаем. И здесь тоже прорвемся.
Глава 5
Общежитская столовая чем-то напомнила столовку в пионерском лагере. Тот же гвалт, те же необъятных размеров тетки на раздаче… Да и вообще советские столовые были похожи одна на другую. Выложенные однотонным кафелем стены кухни и коридора, огромные чаны с первым, вторым и компотом, неизменные надписи на стенах — что-нибудь про здоровый аппетит и необходимость мытья рук перед едой. А как бы в подтверждение — и рукомойники, как правило, установленные в предбаннике и предварявшие вход непосредственно в зал столовой.
Отличал это заведение разве что более широкий диапазон возрастов: далеко не всех из присутствующих здесь уже можно было назвать подростками. Впрочем, уж где-где, а в столовых меня этот вопрос никогда особо не занимал: я приходил сюда есть, а не разглядывать окружающих. Тем более, что садились все, как правило, за один стол со своими знакомыми, и уж если что-то и отвлекало от еды, то это разговоры на общие темы.
Вот и мы с Сеней уселись за один стол. Не успели мы пожелать друг другу приятного аппетита, как к нам подсели Шпала и Колян с Левой. Решили продолжить свои разборки прямо за столом? Я покосился на старых знакомых. Неудачное место, особенно если учесть, где мы все теперь находимся.
Однако Лева — видимо, разгадав мои мысли — хмыкнул и с долей напускного снисхождения в голосе пояснил:
— Слышь, ребзя, вы только ничего там себе не подумайте. Просто на первых порах в новом окружении надо держаться вместе.
— Да, это ради общего блага, — сказал Колян, — а то, что было — оно никуда все равно не делось, имейте это в виду.
— Ага, — поддакнул Шпала, — это просто чтоб нам за вас со стыда не краснеть, когда какой-нибудь динамовец вам решит подзатыльников надавать в воспитательных целях.
Надо же, какой заботливый. Прямо старший брат или папаня, не иначе. Как бы вас тут втроем самих не разукрасили, с такими-то характерами. Но слова пацанов я никак не прокомментировал, по крайней мере, вслух. В своих попытках изобразить отеческую заботу выглядели они, конечно, забавно. С другой стороны, мысль-то их была правильной: в новом месте действительно на первых порах лучше всего позабыть все разногласия и держаться друг за друга. Между собой, если что, можно разобраться и потом. А вот если чужаки прочухают, что вы друг с другом не в ладу — все! Поодиночке «выведут из строя» так быстро, что не успеешь оглянуться. Не все же такие дипломаты, как я, у которого есть главная цель, а все остальное — так, сопутствующие моменты. У многих все как раз наоборот: главная цель — поставить себя выше остальных, а спорт и дисциплина — как вспомогательные средства для этого. Так, к сожалению, было во все времена и во всех городах.
Вот и здесь, как я успел заметить, динамовцы-старожилы начали коситься на нас не вполне дружелюбно. Не знаю, была ли это спортивная ревность в духе «он пришел забрать мои медали» или же обычная реакция на чужаков, но факт остается фактом: красную дорожку тут нам не постелят, да и соли не одолжат. Скорее, наоборот — взгляды их красноречиво говорили о том, что стоит только дождаться удобного момента, как с нами тут же поговорят с пристрастием. А с учетом того, что большинство динамовцев было явно постарше, а значит, и посильнее нас, идея забыть свои разборки ради того, чтобы сплотиться между собой, уже не выглядела надуманной.
Однако я решил отложить все эти размышления на потом. Когда начинается прием пищи — отвлекать не должно ничего! И я с радостью накинулся на еду, тем более что последний раз я ел… когда? Утром? Или вообще вчера? В любом случае, в моем теперешнем возрасте голод — постоянный и естественный спутник стремительно развивающегося организма.
Вот что мне всегда нравилось в советских столовых — так это то, что кормили здесь будто на убой! Спортсменов — тем более. Помню, в примечании к олимпийскому меню 1960 года был сформулирован главный принцип питания: блюда должны обеспечивать высокую калорийность при малом объеме. И динамовская столовая в своей работе воплощала этот принцип на сто процентов! Например, в один прием пищи могли входить белый хлеб, яйцо всмятку, кусок сливочного масла, картофельное пюре с котлетой или кусок ветчины с зеленым горошком, рисовая каша с сахаром и кофе — тоже с тремя кусками сахара. А ароматы готовящихся блюд начинали сводить с ума чуть ли не за сотню метров от гостеприимно распахнутых дверей столовой.