— Это будут, если можно так выразиться, ваши каникулы, — продолжал Григорий Семенович. — Отдыхайте, но! — он поднял вверх указательный палец. — Не расслабляйтесь слишком сильно! Не должно быть такого, что вы потом вернетесь в зал и будете мучительно вспоминать боксерские движения. Или заново учить свои руки бить. Где-нибудь в сторонке, потихонечку, понемножку, все равно зарядку делаете, физкультурой занимаетесь. Не забывайте, что вас потом ожидают сборы на Северном Кавказе. И если вы зе десять дней умудритесь растерять все то, что приобретали последние месяцы — а такое вполне возможно — то вам на них придется, мягко скажем, тяжеловато. Тем более, что Северный Кавказ — это регион с давними боевыми традициями, и никаких скидок вам там никто делать не собирается. Всем все понятно?
Мы закивали головами и отправились на завтрак. Но вот садиться вместе со всеми в автобус мне не пришлось: прямо у наших домиков я увидел своего отца. Оказывается, они еще на турнире договорились с Григорием Семеновичем, что он на эти десять дней заберет меня домой. И теперь отец гордо высматривал меня среди других отдыхающих.
— Ну здорово, мой чемпион! — обнял он меня.
— Я еще не чемпион, — возразил я. — Я только самый начальный разряд получил.
— Неважно, — отмахнулся отец. — Для меня ты все равно уже чемпион! Ты проявил не просто упорство, но и целеустремленность. А я всегда ценил в людях эти качества.
То, что отец теперь меня ценит и принимает мое увлечение боксом, конечно, было приятно и лестно. Неприятным было другое: я по-прежнему мало что понимал о жизни мальчика Миши до того момента, как в его тело вселился я. Что я, допустим, люблю делать по дому, а что терпеть не могу? Как я вообще веду себя с родственниками? Да черт с ними даже, с родственниками — в процессе общения такие вещи понимаются быстро — но вот, к примеру, эта машина, за рулем которой сидит сейчас мой отец и которая наматывает километры по направлению к Москве — она вообще наша? Или он взял ее у какого-нибудь знакомого или служебная? Вроде бы мелочь, с одной стороны, но с другой — на таких мелочах обычно палятся даже специально подготовленные агенты. А мне, при всем своем прошлом жизненным опыте, до уровня агента было ой как далеко. Вот так ляпнешь что-нибудь, не подумав и даже не заметив — а на тебя потом годами будут коситься. И поди разбери, как из такого выпутываться. Да, угораздило меня, конечно…
«Лучше бы это мое новое обличье было сиротой», — вдруг подумал я, и мне тут же стало стыдно от этой мысли. Родители Миши-то тут при чем? Обычные люди, не хуже и не лучше других родителей.
— Я, видишь, ради такого не только командировку себе продлил, но и служебную машину выпросил, — похвастался отец в перерыве между какими-то замечаниями о столице. Ага. Теперь я знаю, что машина — не его. Уже легче. Но за рулем он держится достаточно уверенно, значит, машина у нас есть. Ну или ему приходится часто ездить за рулем по работе.
— Слушай, я тут подумал, — вдруг заговорщицки сказал отец. — Если мы отправимся домой на несколько часов позже, мы ведь никуда не опоздаем, так?
Я неуверенно пожал плечами, не понимая, что он имеет в виду.
— А ты Москву-то хоть видел? — улыбнулся отец. — Наверняка же со всеми своими тренировками и выездами даже город было некогда посмотреть! Айда на Красную площадь, прогуляемся!
Что ж, прогуляться — это неплохо. Я и сам все хотел как-нибудь улучить момент и прогуляться по столице — так, чтобы не бегом, не по дороге куда-то, не опаздывая к назначенному часу в общагу, а не спеша, разглядывая улицы и людей. Но отец был прав — с нашим расписанием, да еще помноженным на все эти разборки то с дембелями, то с их сестрами, все это время мне было совсем не до прогулок. Так что теперь можно было совместить приятное с полезным — и по центру Москвы пройтись, и побеседовать с отцом, мимоходом выведав у него какие-нибудь полезные детали нашей семейной жизни.
— Ты, сынок, только пойми меня правильно, — говорил мне отец, когда мы измеряли шагами брусчатку Красной площади. — То, что я говорил тебе, когда приезжал к тебе в общежитие, и раньше еще, в лагере… Я ведь беспокоюсь о тебе. Знаешь ведь, как это бывает, когда человек никак не может определиться в своем жизненном выборе, и его начинает шатать туда-сюда. То ему нужен один спорт, то другой, то музыка, то художественная школа, то он в сыщики хочет податься, то во врачи, то в космонавты… А потом посмотришь: ему уже лет тридцать, а все его профессиональные достижения — улицы подметать. Так и не смог ничего конкретного выбрать. А сколько было амбиций!
— Ну теперь-то ты видишь, что в моем случае это не так, — аккуратно ввернул я.
— Теперь вижу, — довольно кивнул отец. — И еще раз хочу сказать, что горжусь тобой. Ты свой выбор сделал и сумел его отстоять. А поэтому, — он хитро сверкнул глазами, — пойдем-ка с тобой поедим мороженого!
Отец повел меня на будущую Тверскую, а пока еще улицу Горького. Я смутно припомнил, что примерно в эти годы здесь среди различных заведений, популярных у молодежи и не только, был какой-то двухэтажный полуресторанчик. Полу-, потому что на первом его этаже действительно был ресторан, в который молодежь захаживала редко по причине отсутствия денег. А вот на втором этаже располагалась кафешка с мороженым и вполне себе демократичными ценами. Интуиция меня не подвела — именно туда мы с отцом и направились.
— Ладно, пришла пора и для еще одного сюрприза, — сказал отец, когда мы с ним удобно уселись за столиком и вонзили ложки в аппетитные шарики мороженого. — Мы с мамой подумали и решили, что домой нам с тобой ехать слишком долго — Ростов все-таки далеко, пока туда доедешь, пока обратно — считай, треть твоих каникул уже прошла. А у нас ведь каждый день на счету, верно?
— Верно, — осторожно согласился я. Что они все как сговорились со своими сюрпризами, когда их не просили!
— Ну так вот, — продолжал отец. — Поэтому домой мы с тобой не поедем. Наоборот, мама приедет сюда! Как тебе? Здорово?
— Здорово, — я изобразил на лице улыбку, еще не зная, чего мне ожидать от этих новостей — плохого или хорошего. — А где мы все вместе будем жить?
— Жить мы будем у тети в Подмосковье, — сообщил отец. — Или ты уже забыл, что у тебя здесь родная тетя живет? В общем, сейчас сюда подъедут и мама, и тетя, и мы все вместе отправимся к ней.
«Ну вот, блин», — с тоской подумал я. «Именно этого я и боялся все это время. Сейчас придется полторы недели изображать примерного родственника и каждую минуту угадывать, кто и что из родни имел в виду. Самый капец, если они начнут о чем-то расспрашивать — о вещах или людях, к которым был привязан бывший Миша, а я не имею ни малейшего понятия. Вот тут, конечно… Буду стараться сваливать все на то, что меня так захватил бокс, Москва и соревнования, что из головы все повылетало напрочь. В конце концов, подростки часто бывают рассеянными и забывчивыми, а уж когда их захватывает какое-то увлечение — так и подавно».
Свой тезис насчет рассеянности я подтвердил тут же, когда в самый разгар моих размышлений мои глаза закрыла рука кого-то, подкравшегося сзади.
— Мишенька, привет! — раздался незнакомый женский голос. Я обернулся. Внешность этой женщины мне ни о чем не говорила, а известия о приезде родственниц я, задумавшись, напрочь забыл. Поэтому выпалил:
— Женщина, вы чего это?
Глаза отца, как мне показалось, стали шире его лица. И тут я с ужасом вспомнил, что он рассказывал мне пару минут назад. К нам должны были присоединиться моя мать и тетя. Мать я уже знал, значит, это была моя тетка. А я ее вот так… По моей спине прошел холод. Как вот мне теперь выкручиваться?
На мое счастье, мне на выручку пришла сама тетя:
— Ой, Мишка, ну ты как всегда! — расхохоталась она и, крепко меня обняв, затараторила, обращаясь к отцу: — Вечно где-то там в своем мире витает, никого не замечает и не узнает! Хотя, знаешь, тебя сейчас тоже узнать стало трудновато! Когда мы с тобой виделись-то последний раз? Я уже и не помню… Слушай, говорят, ты стал серьезно боксом заниматься, да? Это ты молодец, в жизни обязательно пригодится… Мышцы-то хоть нарастил уже? Покажи! Ай, нет, ладно, потом, успеем еще. Нет, ну какой ты взрослый стал, а? Прям я не могу! Мужик уже, а не Мишка, ха-ха!