- Пойдем! – строго ответил тот и схватил девочку за руку.
Тусклый свет от лампы освещал старую мебель, заплесневевшие стены и лестницу, которая громко трещала у них под ногами, словно вот-вот развалится. Шестилетняя Ева не успевала за братом: тот шел быстро и тянул ее за собой, поэтому ей приходилось перепрыгивать ступеньки.
Спустившись на первый этаж, мальчик повел девочку в другую комнату. В просторном темном помещении около стены стоял ржавый железный ящик, высокий и узкий, напоминающий прямоугольник. Ева знала, что это холодильник и что раньше в нем хранили еду. Также она знала, что брат привел ее на кухню, где раньше обедали люди, садясь всей семьей за большой стол. Ей не удалось застать те былые времена, когда люди, ничего не боясь, спокойно бродили по улицам, когда от безделья часами пропадали в интернете. Ева родилась в грязном и сыром подвале, куда не смогли пробраться охотники. Папа рассказывал ей, каким был мир до всего этого. Ей было трудно представить себе многие вещи, о которых говорил отец. Ей не было знакомо пение птиц по утрам, она никогда не смотрела мультфильмы по телевизору, никогда не праздновала свой день рождения за большим обеденным столом и тем более не получала подарки.
Облокотившись спиной о холодильник, Ева села на грязный пол и стала наблюдать за братом, который торопливо открывал ящик за ящиком, надеясь найти что-нибудь съедобное.
- Что с папой? – спросила она.
- Он отдыхает, пусть поспит.
Не найдя ничего, он поднял с пола темно-синий рюкзак и надел его на плечи.
- Вставай, надо идти!
Они вышли из кухни и направились к входной двери, которая была подперта диваном.
- Постой! – сказал Даня и, подойдя к дивану, стал двигать его, чтобы освободить проход.
- Мы что, уходим? А как же папа? – возмутилась девочка.
Отодвинув железный засов на двери, Данил взглянул на сестру.
- Пока он спит, мы поищем лекарство, ладно?
Немного подумав, Ева кивнула, затем подошла к брату.
- Но мы ведь вернемся? Здесь безопасно.
- Конечно!
Приложив ухо к железной двери, он стал внимательно слушать.
- Ну что там, есть кто? – прошептала девочка.
В тот же миг Данил показал ей указательный палец, после чего та замолчала. Он долго стоял и слушал, не решаясь выйти на улицу.
Данил тяжело вздохнул и, взяв сестру за руку, открыл дверь. Яркий свет первых солнечных лучей ослепил их. Прикрывая лица руками, дети переступили порог двухэтажного дома. Прямо перед ними стоял ржавый трактор, а возле него, справа, находились три сгоревшие машины. На полусгнившем деревянном крыльце виднелись высохшие следы крови, которые вели в дом.
Данил сделал шаг вперед: он ступил на сухую землю, а затем остановился и стал осматриваться, ведь ночью он не смог ничего разглядеть, потому что им пришлось бежать, да и в темноте мало что можно было увидеть. Его взгляд упал на разрушенный сарай, что находился около дома, возможно, раньше хозяева держали там скотину. На земле лежали детские игрушки и вещи. Территория дома не была обнесена даже забором. Слева от жилища находились три теплицы, но там, увы, давно уже ничего не росло. Мальчишка кинул взор на остальные дома, которые стояли друг от друга на предельно большом расстоянии, словно люди еще не успели заселить эту территорию. Большинство домов были разрушены. Голые деревья и мусор, валяющийся на земле, немного скрывали эту пустоту пространства. Дальше, вдалеке, виднелись высотки – это была сама Москва.
- Пойдем, папа скоро проснется, - дернув брата за руку, сказала Ева.
Мальчик молча взглянул на девочку. Его глаза были красными, но Ева даже не подумала о том, что он плакал пару мгновений назад, потому что она привыкла к такому виду: он мало спал. Красные глаза для него были нормой. За последнее время Данил ни разу не улыбнулся, его лицо выглядело усталым вовсе не из-за недосыпа, а из-за жизни. В его сердце не осталось ни капли надежды на выживание, а его разум был поглощен тьмой, где не имелось ни маленького луча света, который смог бы повести его дальше. Несмотря на большой проделанный путь, Данил не верил в то, что им удастся добраться до лагеря военных, где-то на западе Москвы: год назад они слышали радиотрансляцию от военных, которые сообщали, что у них безопасно.
С самого начала их было пятнадцать человек, кто-то умер от когтей и зубов охотников, кого-то убили люди. Он помнил, как люди вспороли брюхо его старшего брата, тогда Даня не смог ничего сделать: по приказу брата он спрятался под машиной и смотрел, как мужики утаскивают его окровавленное тело, чтобы потом разрезать на мелкие куски и съесть. Три года назад он потерял мать, он помнил каждую деталь ее смерти и все еще слышал ее крик, когда кровожадные твари утаскивали ее в свою нору по вине маленькой Евы. Ева являлась для него сестрой, но по отцовской линии: он никогда не считал ее родной, ведь отец, как он считал, нагулял маленькую Еву с другой женщиной, которая давно уже была мертва. Он винил ее в смерти своей матери, ведь однажды именно из-за плачущей девочки охотники нашли их и убили некоторых людей, в их числе была и его мать. Ее присутствие всегда напоминало ему тот день. Не было ни дня, когда он не винил бы ребенка в произошедшем. Ева напоминала ему предательство отца, как когда-то тот променял мать на другую женщину. Они даже не были похожи: маленькая девочка унаследовала от отца только голубые глаза, как у Даниила, а все остальное – поведение, брови, нос и цвет волос ей достались от матери. Порой он ненавидел ее и мечтал избавиться от ненужного, медлительного и слабого груза, но ненависть покидала его сердце, когда он видел ее маленькие небесно-голубые глаза, наполненные любовью, надеждой и детской наивностью. Даня часто кричал на нее и обижал словами, которые ранили ее прямо в сердце, но Ева любила его, поэтому всегда прощала. Остальные люди из группы Дани тоже погибли: кто-то от пулевых ранений, а кто-то ушёл так же, как и его родные. Прошлой ночью он потерял отца, которого растерзали охотники. Данил не знал, что теперь делать дальше.