Он схватил сестру за руку и направился быстрым шагом вдоль машин в сторону города.
- Нам нельзя туда! – возмутилась девочка.
- Нас могут увидеть на открытой местности, пойдем за теми домами, - указав на частные загородные дома, сказал он.
Каннибалы…не щадят никого, будь то мужчина, женщина или даже ребенок – все они были лишь мясом. Если бы Данил мог выбирать: умереть от когтей охотников или же от рук каннибалов, он бы выбрал охотников. Люди, которые едят человеческое мяса, были очень жестокими: прежде чем забить жертву, они обычно долго и мучительно издевались над ней.
Вскоре они свернули с дороги в сторону частного сектора. Шли быстро, минуя одноэтажные и двухэтажные дома, обнесенные маленькими заборчиками. Некоторые жилища были полностью разрушены.В маленьких дворах стояли безжизненные детские качели и горки, Еве хотелось забыть об опасности и покататься на качелях, хотя бы пару минут, но Данил тянул ее вперед и не давал остановиться ни на секунду.
Дойдя до небольшого перекрестка, ребята увидели около десяти военных брошенных машин, которые стояли на одной из улиц. Данил подбежал к одной из них и, открыв дверь, стал искать внутри обоймы или хотя бы пару патронов, но машина была пустой: кто-то побывал там задолго до него. Он обыскал четыре авто и, не найдя ничего, отправился дальше по частному сектору. Ева держалась возле брата. Она смотрела на полуразрушенные дома и на голые деревья: на некоторых деревьях висели черепа охотников, на верхних челюстях невооруженным глазом виднелись длинные клыки, с помощью которых хищники разрывали своих жертв. Сами зубы были очень острыми, если подойти к одному из черепов и дотронуться до зубов, можно было бы порезать палец. Раньше люди вешали мертвых охотников на деревья, заборы, столбы, тем самым показывая свое превосходство и готовность воевать, но это было очень давно, когда человечество еще могло дать им отпор.
Вскоре дети преодолели частный сектор и снова отошли от города. Шагая по высокой желтой траве, Данил постоянно оборачивался назад, переживая, что за ними может быть слежка. Девочка же не оборачивалась, ее не беспокоили каннибалы, которые могли преследовать их со спины: она внимательно смотрела в сторону голых деревьев, которые находились неподалеку по правую сторону от них. Она боялась, что оттуда за ними могут наблюдать Немые, или же там может неожиданно появиться охотник, а так как расстояние от леса до них было небольшое, около четырехсот метров, шанса убежать они бы не имели.
- Смотри, что я нашла! – вдруг, Ева протянула брату игрушку, чтобы похвастаться.
Но мальчик сразу же выхватил грязного плюшевого медведя из рук сестры и швырнул его в сторону.
- Сейчас не до игр! Хватит подбирать ненужный хлам!
- Ну пожалуйста! – промолвила девочка и подбежала к брошенной игрушке.
Она снова подняла медведя и, взглянув на брата, спросила:
- Можно я его оставлю?
Но Даню это еще больше разозлило: он подошел к сестре, снова выхватил игрушку из ее рук и оторвал заднюю лапу, а затем выкинул в сторону.
- Зачем ты это сделал?! – возмутилась девочка и в тот же миг ее глаза наполнились слезами.
- Я сказал, сейчас не время для игр!
Тогда Ева топнула ногой и, нахмурившись, быстрым шагом пошла впереди брата. Данил молча шел позади нее, он знал, что она была обижена, но не придал этому значение. Он достал сигарету, чиркнул спичкой и снова закурил. Спустя минуту он услышал хлипанье, которое исходило от впереди идущей сестры.
- Ну и что ты плачешь?
- Я не плачу.
- Я не дурак.
Тогда Ева остановилась и обернулась. Ее глаза были красными, а по ее белым щекам текли слезы.
- Ты никогда мне ничего не разрешаешь! Что в этом такого, если бы я его оставила?!
Даня вздохнул, сделал последнюю затяжку и выкинул сигарету в траву.
- Из-за этого грязного медведя ты сейчас устраиваешь истерики?! Что у тебя в голове?!
- Нет, не только из-за него! – нахмурившись, выкрикнула девочка.
- Не кричи, дура! Из-за чего ты плачешь, а? Тебе не додали конфет? Не подарили куклу-барби с розовым пони? Что, из-за чего?! Посмотри вокруг, посмотри, где мы! Люди умирают, а ты ноешь из-за чертового медведя!
- Сам ты дурак, понял!
После этих слов Данил сделал шаг к сестре, схватил ее одной рукой за свитер и чуть-чуть приподнял.
- Ты у меня вот тут уже сидишь! – указав пальцем на свою шею, произнес он. – Не знаю, получиться ли у нас добраться до лагеря, но, если у нас получиться – я оставлю тебя, и тогда наши дороги, наконец, разойдутся! – сердито добавил он, глядя в ее глаза, наполненные обидой.
- Я хочу к папе!
Тогда Даня отпустил сестру и, взглянув на небо, стал тихо смеяться. Это был не смех радости, он смеялся не потому, что ему было смешно – это был смех отчаяния.