И тогда Поль прошел в ванную. Он вовсе не собирался позволить твари в углу увидеть его триумф. Намеревался отведать это сам. Вот он-в зеркале. Вот его лицо. Хорошее лицо. Спокойное. Поль долго разглядывал себя в зеркале, а потом негромко спросил:
— Почему же тебе пришлось уйти?
И поднял кусок стали.
— Никто, — произнес он, поднося к лицу массивный ствол, — ни один человек не наберется мужества выстрелить себе в глаз.
Уткнув холодное дуло оружия в закрытое веко, Поль все так же негромко продолжил:
— В висок — это всегда пожалуйста. Кто угодно. Ну, кое-кто из бравых ребятишек может выпалить себе в рот. Но в глаз — никто. Нет, никто.
Потом он спустил курок — именно так, как учили в армии — спокойно, одним плавным движением.
И тогда из комнаты донеслось дыхание — тяжелое, шумное, размеренное.