Это все больше становится похоже на странную дикую игру, попытку доказать собственное превосходство. Как по-детски.
Но Леголас знает — ему действительно нужно это. И знает, что обязан победить сейчас. Потому что он должен быть лучше.
Тиран уклоняется, отвечая точным ударом в солнечное сплетение, заставляя Леголаса хрипло выдохнуть.
Клинок со свистом рассекает воздух — поет в руке, и Леголас улыбается. В темных глазах противника вспыхивает страх, пусть тот и успевает вовремя парировать удар, закрывая голову.
Но щит пробит, брешь найдена и теперь уже никому не составит труда сказать, чем закончится это поединок.
Удар, еще один, за ним еще и еще… Леголас не знает в этот миг, сможет ли остановиться. Слишком уж пьянит сверкающий ужас в маслянистых от страха глазах соперника, слишком уж свежо в памяти дурманящее ощущение своей неоспоримой власти за мгновения до конца.
Удар наискось, сияющее лезвие замирает в считаных дюймах от светлой кожи.
Леголас хрипло, надрывно дышит, пытаясь успокоиться, унять нестройный рой голосов в мыслях.
Пробил сигнальный гонг. Он победил.
Комментарий к Глава пятая: Падение
Я всем сердцем ненавижу риторику, так что написание первой части главы вызывало у меня то вьетнамские флэшбеки, то рвотные позывы. Это заслуживает хоть пару строчек отзыва? ;)
========== Глава шестая: Во тьме ==========
Депрессия не признак слабости — это признак того, что вы пытались быть сильным слишком долго.
© Зигмунд Фрейд
Леголас молча глядит на свиток в своих руках. Он на первом месте в рейтинге по результатам обоих испытаний и, по всем прогнозам, должен победить, даже если с треском провалится на третьем, заключительном этапе.
Он пытается было приподнять уголки губ в подобии улыбки, но получается, откровенно говоря, отвратительно. Радости внутри нет, о всеохватывающем и абсолютном счастье, что так любят воспевать в красивых балладах, и подавно говорить не стоит.
Все ведь знали, что так и будет, его победы были чем-то само собой разумеющимся. Всегда. И теперь ничего не изменилось. Глупо было бы ожидать обратного, когда сам и не считаешь это настоящим достижением.
Принц ведь во всем всегда должен быть лучшим, просто обязан; иной результат будет недостойным великого имени, титула и прочего, и прочего…
Леголас закрывает глаза, и устало закрывает лицо руками. Внутри отчего-то было совершенно пусто. Тоскливо так, но пусто. Будто все чувства, все эмоции разом исчезли, как ни бывало, оставляя вместо себя абсолютную, зудящую пустоту в груди.
Что-то было не так, нечто выбивалось из этой идеально выложенной мозаики. Мысль крутилась на кончике языка, пульсировала в голове неясным туманным смерчем, никак не желая принять явные очертания.
Слишком легкая победа? Нет, Леголас не сомневался ни в том, что Айнон сдержит свое обещание и сделает все в лучшем виде, ни в том, что проблем с самим поединков возникнуть не должно было; но как-то это слишком. Чересчур просто.
Будто кто-то специально упростил ему задачу, подталкивая в нужном направлении, чтобы после… Сделать что? Напасть? Бред, слишком очевидно.
Подставить, нанося удар в появившуюся брешь в его щите репутации? Да, в тесте по риторике он поступил неверно, сжульничал, но оно того стоило. И Леголас, не сомневаясь ни мгновения, поступил бы так еще раз и еще, и плевать он хотел на высокую мораль и нравственность.
Ему нужно было победить, цена же важности здесь не играла. Честь и принципы хороши для юных горячих мальчишек, которым и терять-то нечего, но сейчас они были попросту неуместны. Никто во всем Эрин Гален не стал бы вести чистую игру, имей он возможность победить наименее болезненным путем. Это ведь не благой Ривенделл или пресвятой Лориэн, в конце концов.
Выжить, следуя блеклым принципам морали невозможно — Леголас слишком хорошо знал это, чтобы пытаться доказать обратное, рискуя собственным будущим.
Возможно, это было цинизмом, ужаснейшим лицемерием — если судить о том, сколько пыли любили пускать его собратья в глаза смертным, показывая лишь свою лживо-светлую, тошнотворно идеальную сторону, — но все знали, что только так можно жить. Не существовать, не выживать, а жить, забирая от жизни все.
Не особенно веришь в бесконечно долгую жизнь впереди, зная, что не сегодня-завтра можешь умереть в одном из бесчисленных боев, вот так просто. И это не будет потрясением, лишь печальной обыденностью. А через пару лет никто и не вспомнит об очередной безликой смерти, лишь одной из тысяч, мириадов других.
Леголас знал, что умереть готов. Это ведь в общем-то не так уж и сложно. Одно мгновение, секундная ошибка, и все, конец. Смерть — это выход, логичный финал бессмысленной истории, каких сотни.
Умирать легко, порой чересчур легко. Жить — во сто крат сложнее.
И, по правде говоря, Леголас давно уже не был уверен в том, что сможет справиться. Слишком уж манящими были мысли о том, что всего лишь небольшое усилие, совсем немного, и все разом станет до смешного просто. Что все просто закончится наконец.
Леголас просто устал жить. Жить, с бесконечной болью в сердце, с продирающим до костей страхом, — потому что нет, Моргот возьми, он не идеален и никогда не был, он тоже боится и боится до дрожи, до белых пятен пред глазами, — жить, беспомощно глядя на то, как уходят все те, кто когда клялся быть рядом до последнего. Жить с презрением и равнодушием от собственного отца, последнего родного существа во всем огромном мире. Устал.
Леголас просто хотел умереть наконец.
***
Храванон раздраженно щурит глаза и трет переносицу. Все вновь пошло наперекосяк. Совершенно не так, как следовало бы.
Нет, у них оставался еще запасной план, но…
Гэлторн, его драгоценный единственный отпрыск, оказался совершенно бесполезен. Он вышел вторым на первом этапе и, как и следовало ожидать, с грохотом провалился на втором, выбыв едва ли не одним из первых.
Даже подкупив добрую половину кандидатов и угрожая другой, они не добились ровным счетом ничего, обеспечив Его Высочеству легкую победу.
Не то чтобы сам принц не постарался испортить половину планов, каким-то чудом заключив договор с одним из лордов, — Храванон не представлял, каким образом ему это удалось, но был точно уверен, что сам принц бы не справился. Не насколько хорошо.
Это понимали если не все, то многие, выражая лишь молчаливое одобрение. Которого принц Леголас был достоин по-настоящему.
Храванон рассеянно смотрит на стопку свитков на столе, а после переводит взгляд на распахнутое окно.
Солнце садилось. Тонкие багряные лучи паутинкой оплетали темную листву, раскрашивая их тысячей оттенков золотого.
Он переоценил собственного сына и недооценил наследника, — и, по всей видимости, будущего кронпринца. Осознавать это было неожиданно горько.
Впрочем, кажется Он особенно раздосадованным случившимся не был. Это можно было бы считать странным, если бы Он сам не состоял из одних только странностей. Так что, скорее всего, все как раз таки и было в порядке.
И Храванон решительно ничего не понимал. Ни цели, ни неясного желания его нового союзника поиграть с принцем в салки, проверяя того на прочность, пытаясь поймать на ошибке.
Не понимал неожиданного спокойствия и до ужаса боялся, видя, как с каждым днем Он становится все больше похож на самого обычного эльфа, утрачивая все… иное. Будто скрывался, сливаясь с надетой на лицо фарфоровой маской нормальности. И это не могло не настораживать.
— Хватит беспокойств и переживаний, Храванон, — с легкой насмешкой произносит давно уже не бесцветный, чуть хрипловатый голос.
Мужчина вздрагивает и молниеносно оборачивается, сталкиваясь взглядом с ехидными льдинисто-серыми глазами.
«Больше не золотые», — отрешенно думает он, устало вглядываясь в странно знакомое лицо напротив.