Леголас упивался этим чувством, любил и ненавидел его каждой клеточкой тела, всем своим существом.
Потому что ему надоело равнодушие, надоели беспристрастие и безразличные маски с лёгким проблеском скучающего интереса.
Ему до чертиков надоел сам король Трандуил.
И он ненавидел его, ненавидел свою проклятую слабость, ненавидел цветущее в нем пышными цветом желание доказать свою важность, ненавидел надменное прекрасное лицо, словно выточенное из мрамора, и пустой взгляд холодных изумрудных глаз.
Ненавидел, но жизни своей без них представить не мог, как ни старался.
Как бы больно ни было.
***
Он тихо шипит, сквозь зубы цедя проклятия, зашивая рваную рану на бедре.
Кровь, несмотря на перетянутой шиной ноги, и не думала останавливаться; капли с мерным стуком разбивались об пол ровно четыре раза в минуту - он считал.
Стук в дверь настигает его в тот момент, когда требуется уже обрезать нить, и Леголас, недолго думая, рассекает ее быстрым взмахом кинжала.
— Капитан? Вы здесь? — спрашивает смутно знакомый голос и Леголас хмурит лоб, лихорадочно пытаясь вспомнить, кому же тот принадлежит. — У меня послание для вас из дворца.
— Не заперто, проходи, — произносит он спустя секунду размышлений, изо всех сил стараясь принять самый спокойный и безмятежный вид из всех возможных.
Дверь с тихим скрипом отворяется, заставляя Леголаса скривиться, и на пороге появляется все такой же незнакомый-знакомец.
Отвесив обычный поклон, он быстрым шагом подходит к столу, за которым сидит Леголас, кладет на него нераспечатанное письмо и удаляется, не оглядываясь, плотно прикрывая за собой дверь.
Пару мгновений эльф молча смотрит на белоснежный конверт с до боли знакомой алой печатью, прежде чем осторожно подцепить его пальцами за край, и поддеть ту кинжалом, вскрывая письмо.
Желтый пергамент вылетает и опускается на стол прямо перед ним, и Леголас прикусывает губу, испытывая странную смесь разочарования и облегчения: письмо написано не почерком Его Королевского Величества и даже не его секретаря.
Сухие, бесцветные строчки с абсолютно точно лишними закорючками читаются сложно. Ему приходится с величайшим трудом продираться сквозь колючие заросли шаблонных фраз, то и дело морщась от ряби в глазах - сказывается сильный удар головой при последнем падении.
Когда Леголас наконец понимает, в чем дело, то яростно шипит, сминая в пальцах пергамент и с трудом борясь с желанием швырнуть в ближайшую каменную стену чем-нибудь тяжелым.
Ну конечно. И как он только мог забыть об этом? Не было печали…
Это - извещение о начале испытаний, времени и места их проведения.
Испытаний, которые решат дальнейшую судьбу королевства и его собственную. Проклятая борьба за Морготов титул Наследного принца.
Ратный поединок на любом виде оружия, письменный экзамен по риторике, и, как апогей всего кошмара, - устный тест по политике с Его Величеством Трандуилом лично.
Десять претендентов из десяти самых древних и благородных родов Эрин Гален. Девять достойнейших, тех, для кого это - едва ли не цель жизни. И он. Принц-в-немилости. Принц-сумасшедший. И как его только не называли…
Король был зол на него; король не верил в него; король не хотел подобного наследника для себя и (а вот тут нужен эпитет, иначе получается, что король вообще не хотел будущего для королевства) будущего для своего королевства. А потому и решил возродить эту древнюю традицию по поиску достойнейшего преемника, забытую полтора тысячелетия назад.
И это… знатно било его по самолюбию, гордости. Причиняло странную глухую боль где-то в груди, что отчего-то не утихла до сих пор. Сколько лет прошло, а он все ещё не может смириться…
Горькая усмешка искажает губы.
Пускай король Трандуил думает, что хочет, делает то, что посчитает нужным, но он - победит.
Победит, докажет всем этим благородным выскочкам, лордовским сынкам, отчего-то решившим вдруг, что они равны; докажет всем, кто шепчется за его спиной, всем, кто сомневается и не верит.
Докажет себе самому.
Докажет этому чертовому королю, что он, Леголас, достоин носить его имя.
Докажет им всем.
Он выиграет, как бы высока ни была цена этой победы. Выиграет в любом случае.
Даже если придется убить их всех на своем пути.
***
Зверь идет медленно, выверяя каждый шаг.
Огромные лапы впечатываются в землю, оставляя глубокие следы когтей. Воздух трещит, светится, искрит, взрываясь мириадами огней. Магия живёт в нем, течет в его черной крови, тянется от него по земле и ветру. Магия темна, Магия запретна, Магия смертельна.
И Магия вновь ожила, вырвавшись наконец из тяжелых оков дурманящего сна, длившегося три тысячелетия.
Зверь останавливается, широко раздувая ноздри. Он скалит клыки в саблезубой ухмылке, облизывается шершавым горячим языком.
Кровь была пролита, память пробуждена, безумие взяло верх. Смерть была призвана в этот край, благословенна священная Война.
Недостойный совершил свой выбор, избрав смерть во благо.
А значит пришло время сделать ответный ход.
Начнется то, что предсказано было, завершится то, чего быть не должно.
Погибнет тот, кто жизни не достоин и воссияет в холоде Король.
И месть свершится, расставляя все на свои законные места.
Зверь стоит, замерев, и в лучах солнца заходящего выглядит золотой фигурой, сотворенной рукой искуснейшего из мастеров, что жили на свете.
Багряный свет разливается, окрашивая Его, и спустя мгновение Зверь исчезает.
Исчезает, оставляя место другому.
Другой стоит на коленях, закрыв глаза и обратив лицо к горизонту, что на Западе.
У Другого волосы точно первый снег, глаза жидким светом наполнены и кожа смугла, позолоченная горячими лучами Солнца.
У Другого Магия в крови черной струится, а Сила душу заменяет.
От Другого Смертью пахнет и жгучей опасности азартом.
Другой счастлив.
Охота началась.
Комментарий к Глава третья: Балансируя
Итак, начался хардкор.
Немного пассивной агрессии: удивительно, но если оставлять отзывы, то у автора проснется совесть и она сядет за написание проды чуть быстрее.
========== Глава четвертая: На грани ==========
Ночь стирает определенные грани в психике. Она дает нам ощущение свободы.
© Виктория Шваб
С тихим вздохом Леголас переворачивает очередную страницу. Слова, написанные витиеватым старомодным почерком, стекаются в чернильную лужицу пред глазами, каждая прочитанная с величайшим трудом строка отдается глухим звоном в голове и тянущей болью в висках.
Валар, так он никогда ничего не запомнит.
Хотя какое там запомнить, это и понять-то толком невозможно. Не будь у него с собой толкователя и старых записей, оставшихся еще со времен давно оконченного обучения, то сидеть бы Леголасу тут добрые пару тысячелетий.
И ведь он как-то учил все это, в свою бытность учеником. Что за магия?…
С приглушенным стоном он ударяется головой об стол, зарываясь пальцами в спутанные волосы. Риторика. Политика.
Эру, как же сильно он ненавидел их, в свое время доводя этим наставников до белого каления.
И сейчас эта пытка вновь повторялась. Причем по его собственной, — Эльберт, вот уж не думал бы, — воле.
Сухие строчки песком шуршали на языке, отзываясь блеклым чувством дежавю в памяти. Он определенно помнил, как читал это, как учил, продираясь сквозь путаные заросли терминов; но вот само это вспомнить не мог, как ни пытался.
И это — хваленая эльфийская память? Несправедливость, да и только.
— Аранен? — насмешливый голос заставляет его с тихими проклятиями поднять голову и принять более или менее приличествующее случаю положение, с недовольством глядя на ухмыляющегося эльфа напротив.