Меж тем молчание племянника начало малость сердить сэра Джеральда:
— С какой стати ты решил, что имеешь права причинять…бо…большой ущерб моей собственности?! А?! — потом он глубоко вздохнул, немного помолчал и уже спокойно продолжил: — Прости меня, если я не уделял тебе должного внимания, если тебе так показалось, то прости! Но зачем портить мои вещи? Что мне с ним теперь делать? Как он работать будет? Левой рукой?
— А вот никак! — Фил соскочил с места, сжав кулаки, раздражаясь все сильней и сильней. — Он же здесь у вас для красоты! Аж бесит! Понимаете, меня бесит это! Пусть сядет среди роз, как одна большая, чёрная, и сидит, а все в округе будут орать: «Как это прекрасно!». Он же у вас по большей части для этого?! Или знаете что? Если вы его так любите, посадите рядом с собой и хоть целыми днями любуйтесь на эту красоту неземную!
Дядя прикрикнул, чтобы он успокоился, призвал его вести себя прилично, говорил, что это, в конце концов, не очень адекватное поведение, но всё оказалось без толку!
— Надоело! Опостылело! Это безумие какое-то! Издевательство чистой воды! — не унимался Фил и отскочил в сторону, постоял словно бы перед кем-то воображаемым, состроил сладкое выражение лица, причудливо изогнул тело и тоненьким голоском заверещал: — О, Боже! Какая красота! Вы только посмотрите! Какие у него глазки, ручки, волосики! — потом снова обернулся к дядьке, глаза его как будто недобро сверкнули: — Да я бы отдал все сокровища мира, включая Египетские пирамиды и Китайскую стену, если бы имел их, за него! И знаете зачем? Чтобы убить его! Мне надоело, что вы все тут с ума посходили из-за какого-то недочеловека, нахваливаете жалкую крысу!
— Это не адекватное поведение, Фил! — прикрикнул на него дядя.
— Нет. Это вы ведите себя не адекватно. Адриан — раб, человек с приставкой «недо», но человек! Вы, как извращенцы, считаете его вещью, дабы так оправдать своё неадекватное поведение по отношению к нему. Какое дело Эйлин до того, что её сестра целует раба?! Ну, дура, значит, эта Геральдина! Ей-то что с того? Может, сама не прочь поцеловать его…?
— Геральдина не дура! Это был её минутный порыв, минутная слабость. А Эйлин просто стало стыдно за такой позорный проступок сестры… Твой покойный папа был большим поклонником искусства. Он собирал картины, дорогие скульптуры… А мне вот нравится Адриан! Мне кажется, он очень красивый!
— Может, вы влюбились в него, дядюшка?! Может, вы из тех, кому нравятся мужчины?!
Тут уж Джеральд не выдержал! Что бы его обвинили в таком! Да и еще не просто какой-то посторонний человек, а родной племянник!
— Что ты такое говоришь?! — закричал мужчина, срывая голосовые связки. — С ума сошёл! Ты меня за извращенца какого-то держишь?! Он раб, вещь!
— А что это вы его так защищаете? Я вам племянник, а он раб, так вы даже меня не жалеете! Чуть ли не убили меня из-за него! Ну, затушил я об его ладонь сигару, ну, и что с того? Я виноват, я неправ?! А-а-а-а, не отвечайте, дядюшка, я знаю, я неправильно поступил — нужно было об его смазливую мордашку это сделать!
— Я сейчас тебе…!
Филипп на всякий случай отошёл в сторону и оттуда подначивал, говоря, что оказался прав, что они раба любят больше него, что променяли родного племянника на какое-то ничтожество. Но самыми обидными словами для Джеральда оказались последние:
— Он никогда не ответит вам взаимностью! Никогда!
Ну, надо же было такому случиться, что именно в эту самую минуту в сопровождении Адриана, нёсшего букеты роз, в комнату вошла Констанция!
— А-а-а-а-а! — закричал Фил. — Вот и яблоко раздора!
— Фил, пошёл вон, — спокойно сказала Конни. — Я не собираюсь больше терпеть твоё хамское поведение. Адриан, иди сюда! Сначала в эту вазу поставим. Эвелина любит розы!
Джеральд, стараясь успокоиться, отрывисто дыша, переминаясь с ноги на ногу, сказал жене, чтобы они украшали, а потом он прикажет посадить раба на цепь. Констанция сама не знала, откуда нашла моральные силы, и спокойная как слон, возразила, что не надо ни на какую цепь, что в прошлый раз и живого места не осталась на Адриане.
— Одного садовника продал, второго хоть оставь. Или я сама должна всё делать? — закончила супруга.
— В этом нет необходимости! — внезапно раздался голос Фила. — Я уезжаю! — молодой человек подбежал к ним. — Можете не представлять к нему охрану под предлогом посадки на цепь! Ничего я ему не сделаю. Но попомни мои слова, ничтожный раб, — сквозь зубы проскрежетал господский племянник и за подбородок развернул лицо Адриана к себе, — сейчас ты писанный красавец, но пройдёт время, — а я терпеливый, я умею ждать, — я тебя так изувечу, что мать родная не узнала бы! После смерти дядюшки всё наследство перейдёт ко мне, потому что я единственный мужчина, состоящий ему в близком родстве! Ты будешь моей собственностью, и я сделаю с тобой всё, что захочу, и тогда ты пожалеешь, что на свет родился! Ты понял? — но тот молчал, не зная, что ответить, прекрасно понимая, что племянник хозяина обязательно выполнит свои обещания. — Я тебя спрашиваю?
— Как можно думать о смерти близкого человека? — тихо прошептал Адриан, скорее себе, а ни ему, но сын Фелиции его услышал и, с красным от возмущения лицом, хотел было что-то ответить, как вдруг Джеральд прервал его:
— После моей смерти, Фил, всё перейдёт моему сыну!
— Какому сыну? — хором спросили племянник и жена.
— Который у нас с Конни обязательно когда-нибудь родится, — спокойно ответил хозяин. — А теперь я тебя больше не задерживаю.
— Тётя Конни, иногда мужчина изменяет своей жене, но необязательно с женщиной, вы задумайтесь над тем, почему дядя Джеральд так не хочет продавать Адриана…
Он лукаво улыбнулся и развернулся на каблуках, чтобы уйти… Как вдруг хозяин дома вскрикнул и упал на пол без чувств…
Глава 13. Свобода
— Дядюшка! — воскликнул Фил, упал на колени рядом с ним и зарыдал.
— Джеральд! — в испуге вскричала госпожа. — Адриан, беги на кухню, попроси воды для господина. — Ну, что, Фил, доволен? — спросила она, когда невольник ушёл. — Из-за какого-то раба дядю довёл?
Филипп в ответ тихо попросил прощения, признался, что был сам не свой, с ума сошёл из-за ревности. Конни хотела ответить что-то, но в этот момент вернулся Адриан с водой.
— Спасибо, Адриан, — сказала Конни и раздражённо обратилась к племяннику: — Я лучше пристрелю этого раба, но тебе он не достанется! И дом спалю!
— Никого не надо стрелять и ничего не надо палить… — открыв глаза, сказал Джеральд и сел. — Спасибо, — поблагодарил он, беря в руки стакан.
— Славу Богу! — воскликнула Конни.
— Ты чего ревёшь, как девица? — спросил дядя племянника.
Простите меня, пожалуйста… Я приревновал вас к рабу…
— Иди отсюда… Адриан, помоги мне встать.
— Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо.
Его голос мягкий и участливый, его взгляд добрый и ласковый… «Неужели он, и правда, за меня испугался?» — подумалось внезапно Джеральду, и на сердце его почему-то потеплело.
Фил, хотя и ревел как девчонка, прося прощения, свою угрозу выполнил, покинув поместье тут же, как дядюшка, придя в себя, его выгнал. Конечно, ему было жаль Джеральда, и он винил себя в том, что из-за какого-то жалкого раба довёл его до обморока. Но мог ли и дядя не говорить ему «иди отсюда» при Адриане? Всё-таки они родные люди… Негодование, обида ели сердце молодого человека. Да, он был неправ, но зачем орать на него при постороннем? «Нет, это всё равно неспроста! — думал Фил. — Чего это дядя Джерри так заводится, если вдруг кто-то едва ль заикнётся о продажи этого раба?! Вот увидите, что я был прав!».
Он приехал в город и решил зайти в гости к своему приятелю по институту. Тот жил в той же квартире, в доме, на первом этаже которого располагалась булочная, куда Фил и заглянул. Ничего там не изменилось. Всё те же полки, всё та же деревянная отделка, те же панели, те же столы, то же распределение продуктов, та же продавщица за прилавком, дочка хозяина лавки. Мэрбл, так звали эту девушку. Молодой миллионер даже имя её запомнил. На самом деле при рождении бедняжку назвали Мэйбл, но потом неправильно записали. А мистер Патрик, её отец, выяснил у какого-то учёного человека, путешественника, что где-то есть пещера, которая называется Мэрбл, и решил, что это имя очень красивое. Так Мэйбл стала Мэрбл. А историю о том, как булочник назвал дочку, знали чуть ли не все покупатели.