…Только вчера вечером Ураз выехал из Алма-Аты. Днем еще сидел в большом душном кабинете, подписывал бумаги, а заночевал уже в родном своем ауле Чемолгане. Сегодня ранним утром он отправился в путь вместе со старым приятелем, учителем Саймасаем.
Гнедой конь поднял голову, фыркнул. Ураз приподнялся с травы. Белобородый старик ехал мимо на бычке, держа под мышкой аркан. Ураз встал на ноги, громко поздоровался. Старик подъехал поближе, спешился, протянул Уразу руку.
— Я сразу узнал тебя, Ураз Джандосов, — сказал он. — Хотя прошло много лет… Да будет твой путь удачным.
— Привет тебе, Абишбай, и тысячу лет жизни. Годы мало тебя изменили.
— Далеко путь держишь, Ураз?
— В Каскелен еду, аксакал. По делам разным. Да вот решил свернуть немного с дороги, в родные места заехать. Тоскует по ним душа.
— Оллай! Правильно говоришь, Ураз. Родная земля никогда не забывается. Она, как молоко материнское — и поит, и кормит наши души… Хорошо, что приехал… Поедем к нам, сынок. Гостем будешь… Отдохнешь.
— Спасибо, аксакал, за приглашение. Сейчас не могу. — Он глубоко вдохнул начинавший по-осеннему холодеть воздух. — Думал, что лучшие дни на джейляу прошли, а тут еще так хорошо…
— Дождей много было, Ураз. Как туча встанет над Ала-Тау, так и льет, так и льет, словно из дырявого ведра. Солнечных дней не так уж и много выпало.
— Я эти места в любую погоду любил, — сказал Ураз. — Лежал вот сейчас, песни пел, детство вспоминал. Жили мы бедно, сам знаешь, а сколько веселья, радости… Как приедем на джейляу, сразу игры затевали. Простые, правда, игры были — по скалам лазить, вперегонки бегать, прятаться, а все равно интересно… Зато те, кто побогаче, настоящие состязания тут устраивали. На конях, друг у друга кокпар тянули… Самый первый силач был Байдалы. Помнишь его? Как он всегда кричал: «Эй вы, тени джигитов: Разве так тянут кокпар?!» А потом врывался в самую гущу и первым всегда поднимал над головой белого козленка…
— Пах! Настоящий батыр был, — подтвердил Абишбай. Он тоже вздохнул. — Лучше нашего джейляу ничего, наверное, нет. А живем — дни, как верблюды проходят, один за другим — и не замечаем, какая краса кругом. Старость придет — спохватимся, да уж поздно: глаза плохо видят — орла от беркута не отличают… Садись на коня, сынок. Ты ведь в аул едешь?
— Не могу сейчас, аксакал. Я товарища поджидаю.
— Кто он, товарищ твой?
— Саймасай, учитель.
— Почему же отстал? Тут сейчас не очень безопасно. Особенно, когда один едешь.
— А как же ты, аксакал?
— Э, кому я, старик, нужен? А ты ведь большой начальник. Из города. И учитель тоже — не маленький человек.
— Кого опасаешься, Абишбай? Случилось у вас что-нибудь?
— Тебе еще не рассказали? Бандит объявился, Жексеном зовут. Двух коней колхозных, самых лучших, загубил… Да потом, видно, за горы ушел. Не слышно о нем давно… Но кто знает, когда и где появится? Бандит и есть бандит… Душа черная, как беззвездная ночь, запутанная, как заячий след на снегу.
— Ничего, — сказал Ураз, — многих изловили и этого бандита изловим. Недолго ему гулять осталось… Хотя есть еще они, чего говорить, — ходят рядом с нами, прячутся, из волчьей в овечью шкуру рядятся…
— Помоги вам Аллах… я ведь и о внуке своем беспокоюсь. Бандит на него зло большое затаил… Да где ж ты учителя оставил?..
Ураз усмехнулся.
— Саймасай на сурков решил поохотиться. Он ведь заядлый охотник. Мерген настоящий. Только вырвется из своей школы в степь или в горы, не остановишь.
И тут сам охотник показался невдалеке. К седлу у него были привязаны два подстреленных сурка.
— Ассаламалейкум, почтенный Абишбай, — сказал учитель, подъехав. — Да продлятся твои годы до бесконечности.
Абишбай ответил на приветствие, снова взгромоздился на своего бычка, Ураз сел на гнедого, и все трое стали спускаться по нижнему склону хребта, по незаметной почти тропке, в густых зарослях архар-травы, Тропа вывела к ручью. Сюда пригнали на водопой стадо коров. Их пастухом был Каражан, только сейчас его нигде и видно не было.
Заросли вскоре кончились. За новым перевалом путники увидели небольшое стадо овец и двух мальчишек рядом с ним. Это были Болатбек и Кадыркул.
Болатбек подбежал и поздоровался — сначала со своим учителем, потом с незнакомым всадником. Кадыркул застенчиво стоял в стороне, опустив голову и покусывая палец. Лишь изредка, исподлобья, он поглядывал на подъехавших.
Учитель Саймасай наклонился с седла, потрепал Болатбека по плечу:
— Как, дружок, поживаешь? Неплохо проводишь каникулы?.. Ураз-ага, это мой ученик, Болатбек Омаров: внук достойного Абишбая…
— А вон тот джигит? — Ураз указал на Кадыркула. — Почему не подходит? Мы его не обидим, клянусь!
— Кадыркул! — позвал Болатбек. — Иди сюда!
Кадыркул сделал несколько неуверенных шагов и опять остановился. Невнятно, еле шевеля губами, пробормотал приветствие.
— Стеснительный какой, — сказал Ураз. — Будто людей не видел. Вы вместе учитесь? — спросил он Болатбека.
— Ураз-ага, Кадыркул не учится. Никогда еще в школу не ходил!
— Как? — нахмурился Ураз. — Не переступал порога школы? Почему?..
— Дядя не пускает, — сказал Болатбек. — А Кадыркул очень хочет учиться. Честное слово!
Ураз Джандосов повернулся к учителю:
— В чем дело, Саймасай? Как вышло, что мальчик не учится?
Учитель ответил не сразу, он что-то припоминал. Потом сказал:
— Когда я составлял списки будущих учеников, то обошел все юрты, всех родителей… все семьи… Про этого мальчика, — учитель понизил голос, — мне его родственники сказали, что он с рождения нездоров… не совсем нормальный… Учиться не сможет… Никогда…
Но Болатбек услышал слова учителя.
— Саймасай-ага, — закричал он, — это неправда! Клянусь! Каражан вам все наврал! Кадыркул очень умный… Он уже немного читать умеет… Быстро научился… И писать по-печатному… Я его сам учу. Честное пионерское!
— Что ж, если так, — по-прежнему негромко сказал учитель, — значит, моя вина. Надо было проверить…
— Запиши в свой блокнот, — сказал Ураз. — С начала учебного года мальчик должен быть в школе. Как все… А с дядей его надо поговорить… Я сам это сделаю…
— Слышишь, Кадыркул?! Иди сюда! — Болатбек чуть не заплясал от радости. — Теперь ты будешь учиться! Непременно!
Кадыркул ничего не ответил, лицо его просияло, а на глазах показались слезы.
— …Ты настоящий друг, Болатбек, — сказал он потом, когда они остались одни. — Верный друг…
— А я стихи про верного друга знаю… Сейчас вспомню. Мы в школе читали… Сказать тебе? — спросил вдруг Болатбек.
— Скажи… Я ни одного не знаю.
Болатбек стал припоминать и сначала с трудом, а потом почти без запинки: