Последовавшая за героическими годами эпоха буржуазного стяжательства разбила в прах идеалы героя. "И это век, идущий на смену восемнадцатому! гневно восклицает Жецкий. - Восемнадцатому веку, тому самому, который начертал на своих знаменах: "Свобода, равенство и братство!" Ни исходе своих лет Жецкий так же, как и Вокульский, приходит к мысли, что жизнь устроена скверно, и убеждается в своем бессилии найти какой-то выход.
Изображая аристократическую среду - Изабелла Ленцкая, ее отец, Старский и другие, - Прус с большой художественной убедительностью раскрывает ее моральную и социальную деградацию. Из такой, например, детали романа, как портрет барона Кшешовского, похожего "на умершего от чахотки, у которого уже в гробу отросли усы и бакенбарды", возникает образ всей польской аристократии, исторически умершей, но еще выглядящей как живая и растущая.
Изабелла является воплощением тунеядства аристократии, с ее презрительным отношением ко всякому труду, воплощением черствости и чванства. Она не имеет никаких духовных запросов и стремлений, считает шляхту "высшей расой", презирает "простолюдинов". "Что она делала? спрашивает себя Вокульский, разочаровавшись в этой бездушной "кукле". Ничего. Служила украшением гостиных". Другой герой романа, доктор Шуман, в этом же духе характеризует всю аристократию: "Возьмите семейство Ленцких что они делали? Проматывали свои богатства - дед, отец, и, разумеется, сын... Возьмите князя - что он делает? Причитает над "нашей несчастной отчизной" - только с него и возьмешь. А барон Кшешовский? Старается вытянуть побольше денег у жены. А барон Дальский? Терзается от страха, как бы супруга ему не изменила. Пан Марушевич рыщет, где бы подзанять денег, а если не удается занять, попросту жульничает; а пан Старский не отходит от постели умирающей бабки, чтобы подсунуть ей завещание, составленное в его пользу".
Показательно, что автор "Куклы" не проявляет особого интереса к внутреннему миру аристократических героев, считая его примитивным, и характеристики его (что свойственно сатирически-обличительной манере писателя) основаны, в сущности, на подчеркивании какой-либо одной черты, отличающей одного персонажа от других (князь - "патриотический" болтун, граф Литинский - "англичанин", барон - просто картежник и т.д.). "Словом, каждый человек сводился к какому-либо достоинству или недостатку... а чаще всего к титулу или богатству; к этому прилагались голова, руки, ноги и более или менее модный костюм".
Прус подчеркнул, что вырождение отдельных представителей аристократии связано с упадком шляхетского сословия в целом. Картина его распада и гниения производит впечатление тем более отталкивающее, что эта безнравственная, но по-своему "благополучная" жизнь протекает в стране, где народ тяжко страдает от национального и социального гнета. "Вот она, страна в миниатюре, - размышляет Вокульский, наблюдая бедные окраины Варшавы, - где все способствует тому, чтобы народ опускался и вырождался. Одни погибают от бедности, другие от разврата".
В этих высказываниях героя романа звучат собственные выводы Пруса. В одной из статей 1883 года он писал: "...дворец нашей цивилизации стоит на болоте, которое называется нищетой, темнотой и безнравственностью общества". В другой статье он заявляет, что в Варшаве, имеющей "две тысячи проституток и такое же количество уличных нищих", "начинается просто-напросто общественное гниение".
Варшава - город аристократических дворцов и купеческих доходных домов, город бедных окраин - стала своеобразной героиней романа, заняла в нем одно из главных мест. Точность описаний у Пруса такова, что варшавяне и теперь безошибочно узнают места, где был старый и новый магазин Вокульского на Краковском Предместье, дом Ленцких на Кручей улице. На доме номер четыре по улице Краковское Предместье варшавянами установлена даже табличка с надписью, что в этом доме в 1878-1879 годах жил Станислав Вокульский.
Разоблачая пороки общества, Прус не находит путей к его переустройству. Он пробует обратиться к социальной утопии, думает о последствиях научного прогресса, вводит в роман образ ученого Гейста, мечтающего об изобретении металла легче воздуха, но все-таки понимает, что подобное открытие не спасет человечества. В одной из статей 1884 года писатель так ставит вопрос: "Разве летательная машина завтрашнего дня будет послушна только честным и умным, а не глупцам и мерзавцам? Кто будет иметь много денег, тот будет летать высоко, как кондор, кто мало - чуть выше воробья и кто совсем без денег будет ходить по земле..." Не случайно Гейст боится, что изобретением завладеют "сильные мира сего", и хочет отдать его неким "справедливым людям".
Есть в романе "Кукла" упоминание о деятельности первых социалистических организаций в Польше. Приказчик Клейн связан с какими-то тайными кружками, читает нелегальные брошюры. Судя по некоторым намекам, с социалистами связаны и студенты, живущие в доме Вокульского. В конце романа сказано, что Клейна и студентов арестовали, и читатель догадывается, что поводом была их социалистическая деятельность.
Дело, конечно, не в том, что писатель не мог из-за цензуры писать о социалистическом движении. Прус, относившийся с симпатией к убежденности и самоотверженности социалистов, смотрел на них как на мечтателей, не увидел в их идеях реальной силы, которая способна овладеть массами и перестроить мир.
Изображение борьбы рабочих с капиталистами не входило в намерения писателя и не нашло в романе своего места. Однако некоторые страницы свидетельствуют о том, что писатель все-таки почувствовал грозную силу пролетариата. В "Кукле" есть замечательное по своему значению и художественной выразительности описание металлургического завода, на котором побывала Изабелла Ленцкая: