Он взглянул на Хейда глазами, полными муки. Хейд не был уверен, что сказанное этим парнем имеет какое-то отношение к нему или к Отцу. Что он имел в виду, когда говорил «их бог»? Он вполне мог принять идею о существовании космических пришельцев; такие истории время от времени печатались в газетах, которые Отец приносил домой. Но ведь есть только один Бог, один истинный Отец, который любил и одаривал всех своих тварей, больших и малых.
— Ты… ты хочешь сказать… что живешь здесь?
В этом городе не набралось бы миллиона интересных биографий, но несколько жителей старались сделать свои сказки по-настоящему оригинальными.
— Да, — сказал инвалид, лицо которого было охвачено тиком. — Они вставили железный прут во влагалище моей матери. Не уверен, что их целью было изуродовать меня, но что-то попало в матку.
— Так ты живешь здесь? — снова спросил Хейд, думая, что он задает этот вопрос в первый раз.
— Не всегда.
Воцарилась тишина. Хейд знал, что его собеседник сейчас вспоминает прошлое. Может быть, он будет делать это вслух.
— Я родился с дефектом. Ноги так и не исправились. Мать сочла причиной дефекта свой испуг. Это было задолго до того, как ей объяснили, что агорофобия — это страшная болезнь, занесенная пришельцами. Не ЦЕ 4. Возможно я — ЦЕ 5.
Хейд не понял, о чем это толкует парень. Какой-то шифр или код.
— Она, я имею в виду свою мать, как-то ходила по магазинам и наткнулась на книжку «Ритуалы посещений». Она рассказала мне про нее. Книжка ее очень напугала, и в прошлом году она выпила сулему и умерла, а я с тех пор живу здесь.
Он сделал паузу и издал такой вздох, словно его рот был не шире отверстия футбольного мяча.
Хейд хотел было что-то спросить, но тут Мартин Ласт снова заговорил, на этот раз хриплым шепотом:
— Я думаю, серые рассердились на меня за то, что я дал ей умереть, прежде, чем они сами с ней расправились.
Хейд внезапно подумал о том, каким ужасным было его собственное детство.
— По крайней мере теперь мне понятно, почему в детстве у меня всегда текла кровь из носу, — продолжал Ласт. — В книге сообщалось, как серые имеют с женщинами. Когда они обнаружили, что у меня слабые ноги, то позволили ей меня сохранить, — он посмотрел на Хейда долгим взглядом. — Серые виноваты в объединении Германии и в войне на Ближнем Востоке. Этот район будет назван Саудовской Америкой, а здесь будет введено военное положение. Они не смогут меня здесь отыскать.
Хейд так и не понял, кто такие «они», о которых говорит Ласт. Отец тоже не понял этого.
— Я тебе верю, — сказал Хейд.
— Правда? — откинулся назад Ласт, выдыхая клубы пара.
— Ты веришь в Бога? — спросил Хейд, — В Отца нашего?
— Я вижу красных тарантулов, которые спускаются с небоскребов, но они меня не видят, как раньше, когда я жил в Тамбалле.
Хейд понял намерения Отца и приблизился к калеке.
— Во имя Отца, — убеждал себя Хейд.
— А вибрации у них совсем не такие, как у нас, — Ласт оставался в своем собственном мире. — Согласно единой теории поля Эйнштейна.
Хейд протянул руку и прикоснулся к плечу калеки. Ладони его потеплели и ему показалось, что в нише статуи стало светлей.
— Они могут направить сюда свои летательные аппараты. В той книге сказано, что серые живут на дне высохшего озера в Неваде.
— Твоя история восхитительна, — сказал Хейд, притянув инвалида к себе. — Почти, как скрижали.
Его грудь соприкоснулась с грудью Мартина, и глаза Хейда затуманились на мгновение. Скорее всего от света фонарика.
Хейду пришлось отойти в самую глубину ниши статуи, потянув за собой Мартина Ласта. Было похоже, что в руках у него живой плуг, колеблющийся из стороны в сторону.
— Почему мне так тепло? Может, у меня опять из носа кровь течет?
Это были последние слова Мартина Ласта, сказанные в тот момент, когда руки Хейда соприкоснулись на его позвоночнике. Существо человека, которого он обнимал, наполнило Хейда сиянием. Он еще ближе подтянул калеку к себе и поцеловал его, прежде чем поглотить его в блаженство вознесения.
Насытившись, Хейд заснул внутри творения Пикассо.
Глава 45
Эйвен Шустек чувствовал сильную боль. БОЛЬ БОЛЬ БОЛЬ раскалывает мне мозги БОЛЬ БОЛЬ раскалывает мне МОЗГИ, боль БОЛЬ БОЛЬ раскалывает мне МОЗГИ.
Вот оно в чем дело: утолители его боли исчезли. Его колпак для чайника, завязки которого давно истерлись, но еще годились в дело. Исчез. Свитер с надписью «Адская Кухня», ручные браслеты. Исчезли. Маленькие мешочки с таблетками и капсулами тоже исчезли.