Будь прокляты Дарующие Боль и Восторг. Будь проклят весь этот сраный город. Как сверху, так и снизу. Из-за колонны выглядывал какой-то бродяга, напоминавший труп, который вот-вот вывалится из вертикально стоящего гроба. Не сказав ни слова, он тихо ушел.
Когда Трембл извлек свою руку, на лице Болеутолителя сияла блаженная улыбка. «Я брежу», — подумал Трембл, упершись взглядом в то, что осталось от его руки.
Жгуты его плоти тянулись из груди Болеутолителя, как растаявший сыр в чикагской пицце. Кожа слезла от локтя до запястья, обнажив мышцы и красные вены. Руку охватил холод; на месте ладони ощущался вакуум. Трембл с ужасом смотрел, как его мышцы исчезают в груди Хейда с противным чавкающим звуком.
Болеутолитель уже не выглядел уверенным или радостным. Он не усмехался. Трембл, позабыв произнесенные минуту назад проклятья, теперь шептал: дарующие боль обращаюсь к вам в этот последний час со смиренной молитвой…
Услышав слово молитва, Хейд брезгливо хмыкнул от гнева и раздражения. Фальшивые боги не уживались с его Отцом. Трембл этого не заметил. Он был слишком занят: наблюдал за тем, как куски мяса с его руки шлепались на цементный пол, как маленькие дохлые рыбки.
Хейд сверлил его взглядом.
— Ублюдок, — пробормотал Трембл так тихо, что и сам себя не услышал. Он поднял остатки руки к лицу, мышцы сохранились лишь узкой полоской между костями кисти.
— ЧТОБЫ НЕ БЫЛО У ТЕБЯ БОГОВ, — заревел Хейд, и эхо понесло его рев по тоннелю к другой платформе. КРОМЕ МЕНЯ оказалось оторванным, потому что Трембл, собрав все силы, нанес ему удар в лицо своей сломанной рукой.
Кости дробились по мере того, как он напрягал свою волю. Трембл не обращал внимания на окровавленные щепки, которые рассыпались вокруг. Он поднял к лицу то, что осталось от руки. Все, кроме большого пальца и мизинца, валялось на сером полу…
Трембл едва не упал. Боль, подобная прямому раскаленному снаряду, выстрелила в сердце. Болеутолитель взвыл от неожиданного шока и даже подпрыгнул; серая рубашка, сквозь которую прошла рука Трембла, сморщилась и прилипла к телу, как от статического электричества. Лангетка из стекловолокна со стуком упала на пол, кресло покатилось по правильной дуге против часовой стрелки; туловище убийцы вибрировало, как у молодого Элвиса. Затем Трембл сам попытался двигаться и обнаружил, что исполняет Пляску св. Витта. Вик понял, что так никогда и не узнает настоящее имя Болеутолителя. Впрочем, он забыл и свое собственное. Танцуя, он приближался к Болеутолителю, готовясь к прощанию. Мимо пронесся еще один поезд и разметал по платформе осколки его костей и мяса.
Трембл попытался обхватить другой рукой погибшее предплечье: мизинец правой руки лег на запястье, большой и указательный пальцы почти соприкасались на полпути к локтю. Хейд смотрел на него с изумлением.
Этого Трембл никогда не представлял себе. Последний удар сердца — да. Будут ли его уши еще некоторое время слышать, когда сердце уже перестанет поставлять кислород в мозг? Да, такие мысли были. Но это…
Он сжал пальцы правой руки в кулак. Кости в нижней половине левого предплечья смялись и рассыпались. Ломаясь выше, кости не щелкали и не хрустели, как веточки или вафли, они вообще не издавали никакого звука. Он опустил левую руку и обнаружил, что теперь она доходит только до пояса. Еще больше обломков упало на пол из полупустого рукава.
— Это тебе за Эйвена Шустека, ублюдок, — Вик ступил вперед и выбросил расщепленное предплечье прямо в лицо Болеутолителю. Хотя его целью был глаз, но укол угодил в левую щеку.
Хейд взвизгнул, почувствовав на своем лице кровь. Он хотел стереть ее рукой, но только размазал.
— А это за Майка Серфера, — склонив голову, со стеклянным взглядом зомби, Трембл вновь сделал выпад и снова промахнулся. Страдальческая гримаса появилась на его лице, когда он увидел осколки собственных костей, торчащие из груди Болеутолителя.
— И за Рив Тауни, — проговорил он, теряя равновесие.
Болеутолитель завопил, увидев на груди капли собственной крови. Он попятился назад и упал прямо на пути, избежав, однако, удара о рельсы.
Трембл рухнул, наконец, на пол, всей душой желая в следующее мгновение встретить свою смерть.
Шум поезда был еще далеко.
Эпилог второй
ДАРУЮЩИЕ БОЛЬ И ВОСТОРГ
Убийства Болеутолителя прекратились с гибелью Криса Канареки — Человека с бубном — 22 марта. 4 апреля был избран новый мэр, и спустя месяц, в течение которого новых убийств не последовало, пресс-секретарь мэра объявил о процедуре прощания с жертвами.