– Что вы сказали? – переспросила я.
– Хмурый, – повторил прапорщик. – Позывной у него такой был. Ну, радиопозывной, там, в Чечне... Он и в самом деле такой немного.
«Совсем даже не немного!» – мысленно возразила я, а вслух произнесла:
– Спасибо, учту! Если сейчас появятся еще какие-нибудь журналисты, не говорите, что я здесь. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул охранник, но тут же уточнил: – Межведомственная конкуренция?
– Она самая, – кивнула я.
– Гончаров, проводи! – распорядился прапорщик, окликнув находящегося при КПП рядового.
Передвигаться по воинской части журналистам без провожатого никак нельзя. Рядовой Гончаров довел меня до кабинета, находящегося на первом этаже белокирпичного армейского здания, и сдал меня подполковнику Шорникову из рук в руки. Сергей Владимирович поприветствовал меня, встав из-за служебного стола, вялым кивком головы. Шорников-младший, он же Хмурый, оказался среднего роста, худеньким мужичком лет тридцати пяти. Одет он был в камуфляж, а на голове вместо голубого берета или «афганки» красовалась офицерская фуражка. Видимо, он только что зашел в кабинет и еще не успел ее снять. Мне Шорников-младший не слишком понравился, довольно заторможенный, с каким-то угрюмо-недоверчивым выражением лица. Похоже, явные напряги с чувством юмора, а это очень плохо. Пожалуй, привлекали в нем лишь глаза – большие и синие.
– Что вы хотите? – первым переходит к делу он.
Он платит мне той же монетой. Похоже, как женщина я ему совсем не нравлюсь. Это означает, что он любит знойных восточных брюнеток, либо, напротив, славянок с излишками форм, типа моей новой знакомой Ольги. Я же ни то ни другое.
– Всего три вопроса, – отзываюсь я и мило улыбаюсь.
– Давайте свои вопросы, – подгоняет меня он, сняв наконец фуражку и повесив ее на крючок.
– Вопрос первый – численность личного состава вашей ВЧ, второй вопрос – передвижения и дислокация вверенного вам батальона, и третий – тактико-технические характеристики недавно поступивших образцов нового вооружения.
Я по-идиотски, в лоб, выложила ему три основных вопроса, которые интересуют разведку вероятного противника. Мне нужно как-то расшевелить этого Хмурого, заставить сменить его нелюбезную линию поведения.
– Неслабо, – только и произнес в ответ подполковник.
При этом ни его лицо, ни синие глаза не изменили выражения. Нервно дернулись ладони. Они у него отнюдь не десантные, на саперные лопатки не похожи. Скорее как у музыканта – узкие, с тонкими, ловкими пальцами.
– Чего вы все так любите дурочку валять? – спросил он, чуть смягчив интонацию.
– А почему вы так грубы с женщиной? Это ваш стиль общения с дамами, или лично я вам чем-то неприятна? – мне ничего другого не оставалось, как пойти на него в наступление.
– У меня мало времени, – в который раз, вернувшимся тоном, отозвался подполковник.
Опять двадцать пять! Хмурый, он и есть Хмурый, ничем его не проймешь! Однако юмор мой он понял, реагировать и обижаться не стал, уже неплохо.
– У меня тоже мало времени, – кивнула я. – Речь пойдет о вашем брате Павле.
Приходится брать быка за рога, иначе он попросту выставит меня за дверь. В лице его вновь ничего не дрогнуло. Зато он быстро поднялся из-за стола и направился к выходу.
– Подождите меня здесь, – только и произнес при этом он.
О, армейский дубовый пенек с ушами! Сейчас он попросту запрет дверь, вызовет особистов, фээсбэшников, еще черт знает кого! Дескать, разбирайтесь, по вашей части – пришла какая-то девица, интересуется пропавшим братом... На окнах стальные решетки, которые не всякий взрывной заряд возьмет.
– Ну-ка перестаньте хамить! – я самым решительным образом встала между ним и дверью.
Хмурый остановился, оглядел меня с головы до пят своими синими глазами. Насчет брата с ним уже неоднократно беседовали и люди из прохоровской спецслужбы, и другие розыскники.
– Ну и что вы хотите сказать о Павле? – спрашивает он, фиксируя каждое мое движение.
– Он, скорее всего, жив, – произнесла в ответ я. – Но сейчас идет массированная зачистка тех, кто хоть как-то мог бы посодействовать в его розыске.
– Не понял...
– Убивают их, Сергей Владимирович.
Он впервые усмехается. Но не весело, а опять же хмуро, в соответствии со своим радиопозывным.
– Я должен позвонить в одно место, – говорит Хмурый. – Уж извините, по-другому разговора не получится.
– Уж не майору ли Кирикову? – я называю фамилию одного из офицеров спецслужбы, занимающегося розыском Павла.
– Вы его знаете? – Хмурый пытается скрыть удивление. – Вы вообще кто такая?
Он уже окончательно понял, что я никакая не журналистка. Что будет дальше? Хмурый позвонит Кирикову, тот подтвердит, что есть у них в найме такая блондинисто-рыжеватая девица... А если Кириков, он же Пограничник, и есть сообщник тех, кто похитил Павла?
– Давайте пять минут подумаем, – произношу я первое, что приходит в голову. – Посидим и пять минут подумаем.
Как ни странно, но Хмурый молча возвращается к столу. Обычно подобные субъекты терпеть не могут, когда ими командуют, тем более женщины... Сейчас мне остается надеяться или на то, что я сама что-нибудь за пять минут придумаю, либо что-нибудь путное придумает Хмурый (о, как мало на это надежд!), либо произойдет что-то экстраординарное и дальнейший ход событий изменится сам собой...
Не прошло и пяти минут, как начал свое развитие третий вариант.
– По поводу исчезновения моего брата Павла меня позавчера допрашивал некий майор Кириков, оставивший свой телефон, – казарменно официальным голосом прервал паузу Хмурый. – Если вы его знаете, то он должен знать вас.
Подполковник вздохнул, выдержал некоторую паузу, затем продолжил:
– Мне придется немедленно с ним связаться. Как ваши имя-отчество-фамилия?
– Евгения, – коротко отвечаю я. – Кирикову этого будет достаточно, звоните!
Пусть, пусть свяжется с Кириковым-Пограничником. Если Кириков – «крот» (так во всех спецслужбах мира называют тех, кто работает на вражескую сторону), то это выяснится очень скоро. Пограничник прикажет задержать меня любыми доступными способами, потом пришлет своих людей, потом... Что потом, лучше даже не думать. Если же Кириков не «крот», то он, скорее всего, ничего не станет предпринимать. Взяли след, Евгения Федоровна, идите по нему. Как любимый пограничный пес Алый.
– Звоните Кирикову! – решительно махнула рукой я.
Сергей Владимирович потянулся уже к телефону, как раздался звонок по внутренней связи.
– Очень интересно, – привычно, без всякого выражения выслушал сообщение подполковник. – Подожди минуту, – сказал он собеседнику и, повесив трубку, испытующим синим взглядом уставился на меня.
– На КПП сейчас стоит еще одна журналистка, которая жаждет со мной побеседовать, – сообщил Хмурый, кивнув на аппарат внутренней связи. – Что скажете, Евгения?
Вот и вторая журналистка! Та, что была утром, по словам дежурного прапорщика. С чего это вдруг подполковника с подобающим его натуре позывным так сегодня атакует пресса?
– Знаете что? Пусть ваш прапорщик скажет, что вы заняты, но если она так жаждет с вами побеседовать, то через пятнадцать минут вы сами придете на КПП. И еще пусть скажет, что беседовать на территории части не положено, а вот в соседнем сквере сколько угодно.
Хмурый заметно колеблется, но выглядит уже не так, как характеризует его позывной. В синих глазах появился огонь, некий боевой азарт.
– Я ведь вам сразу сказала – ближний круг Павла Шорникова зачищают, – продолжила я.
Легче всего сейчас связаться с местным отделом ФСБ или даже МВД. Они, по мере способностей, разберутся со второй журналисткой... Скорее всего, попросту спугнут.
– Хорошо, Евгения, – кивает головой Хмурый и связывается с прапорщиком.
Я же мысленно прикидываю, за сколько времени доберусь до своего джипа, возьму оставленное там оружие (на территорию части тащить его не рискнула), сориентируюсь в сложившейся обстановке. Сквер я себе представляла хорошо, предварительно прошлась по нему, прежде чем взойти на ступеньки КПП.