Томаз, он же шеф, по документам всего-навсего подсобный рабочий рынка, подобно римскому императору Цезарю, решает одновременно по несколько вопросов, прохаживаясь вдоль торговых рядов. Веса в нем пудов десять, рост под два метра, и славную эту фигуру портит лишь лысина, обрамленная редким венчиком седеющих волос.
— Томаз, тобой тут интересуются. В черном свитере, у стойки, где корейцы торгуют.
Мужик, толкающий впереди себя тележку с персиками, сказал это сквозь зубы, даже не глядя на десятипудового гиганта, и тот вроде бы не услышал этих слов, продолжал идти, куда шел, обогнул очередной ряд, пошептался о чем-то с женщиной, торгующей парфюмерией, и только потом направился к тому месту, где корейцы предлагали покупателям острую капусту и маринованный чеснок.
Парень в черном свитере, высокий, сбитый, с зелеными нахальными глазами, ему не понравился. Чисто бандитская рожа. К тому же где-то потерял руку. Такие или деньги клянчат, или на понт брать пробуют, дурачки. Но с Томазом у них ни первое, ни второе не пройдет, Томаз не ребенок, он прошел хорошую школу. Надо этому мальчику сразу показать, кто есть кто.
— У меня нет времени на длинный разговор. В двух словах: что надо?
— Надо найти время на длинный разговор, Томаз.
Наглый мальчик, однако. Можно, конечно, мигнуть своим, они в пять минут ему другую руку оторвут, но можно наглость и уважить, это тоже иногда дивиденды приносит. В мире дураков много: у них мозгов нет, но зато есть стволы. Зачем этот в карман куртки полез?
— Я так понимаю, ты хочешь предложить какой-то товар? Или торговое место получить?
Парень вытащил пачку «Явы», неловко встряхнул ее так, что две сигареты выскочили и упали под ноги. Ясно, калекой он стал недавно, еще не привык к этому.
Томаз откинул крышку своей тяжелой желтой зажигалки, крутнул колесико, поднес горящий фитиль к губам незнакомца, ухитрившимся уже выудить сигарету из пачки. Зазвучала мелодия, зажегся огонь.
— «Князь Игорь», — сказал парень и глубоко затянулся, прикрыв глаза.
— Кто? — не понял Томаз.
— Мелодия, говорю, Бородина. Композитор такой в России был. Зажигалки бог знает где делают, а музыку нашу вставляют.
Нет, подумал Томаз, такой не деньги пришел просить. Тут что-то другое.
— Пойдем к машине? Она у меня рядом стоит, на стоянке.
Уселись в синий «Опель», не новый, но богатый, даже роскошный внутри.
— Музыкант? — спросил Томаз. И открыл зажигалку. Вновь зазвучал «Князь Игорь».
— Нет, это у меня один сержант вздумал походную под эту мелодию разучивать. «В пещере каменной нашли рюмашку водки, цыпленок жареный лежал на сковородке. Мало водки, и закуски мало…» Не слышал?
— Так ты военный? — Томаз сразу же прикинул, с какой бы это стати им могли заинтересоваться люди в погонах, но не нашел ответа.
— Хорошая у тебя зажигалка, — вроде невпопад сказал парень. Не Рамазан подарил?
Зажигалка сразу же исчезла в огромном кулаке:
— Рамазанов на земле много.
— Мне один нужен. Тот, кто тебя тут держит.
Томаз закрутил головой:
— Чувствую, ты ошибся, парень. Я на рынке подсобный рабочий, понимаешь?
— Понимаю. Ты селедку в лотки раскладываешь и дорожки по вечерам подметаешь, мусор носишь. За все это получаешь копейки, так?
У Томаза, до этого говорившего по-русски на удивление чисто, зазвучали кавказские акценты:
— Давай не будем считать чужие деньги, слушай. Тебе нужен Рамазан — ищи. Я в этом деле не помощник. Если у тебя к нему рыночные вопросы — давай сами решим, слушай. Не обижу, был бы хорошим товар.
— Мне Рамазан нужен, и ты скажешь, где он. Не сейчас, так после. Мы встретимся еще, и ты поймешь, что молчание — не всегда золото.
Томаз улыбнулся:
— Пугать не надо, ладно? Я знаю, что если заговор, то вот тогда мне хуже уже не будет, это точно. А встречаться с тобой я больше не хочу. Мог бы не предупреждать, но предупреждаю: на рынке больше не появляйся. Иначе тебя просто…
Просторный салон «Опеля» позволил Женьке нанести два коротких удара левой. Здоровяк уронил руки с колен и ударился мордой о рулевое колесо, жутко, со стоном, стал втягивать в себя воздух. К ногам его упала золотая зажигалка. Зырянов поднял ее, открыл дверцу, но, прежде чем выйти, сказал:
— Это ты мне собираешься диктовать, где в Москве можно ходить, а где — нет? Я за нее руку отдал, а ты мне… Ты не персики продавай, ты к себе езжай и там порядки устанавливай. На твои деньги пацанов моих погробили, и ты же еще хозяина Москвы из себя корчишь! Ладно, зажигалочку я тебе верну, но разговор уже в ином ключе пойдет. Так что вспоминай, по какому адресу Рамазана найти можно. От души рекомендую вспомнить.