На Шунта сейчас лезть не стоит, Шунт на закуску останется. Женька выйдет на убийцу Тамары Алексеевны и без него. Это же просто! Э-ле-мен-тар-но! Его сдала Машка. Кому? Тут куча выводов. Вряд ли у нее есть связь напрямую с Шунтом. Кто Машка и кто — Шунт? Несопоставимые величины. Нет, продавщица вышла на шестерок того, кто охраняет Рамазана. Кто в конечном итоге погубил Макарову: не сам же Рамазан, да и не холеный завскладом жгли «жигуленок». Черная работа — для черных. Подручные Шунта расправились с женой командира, это ясно. Только вот кто они? Менты? Тот старший лейтенант с сержантом, которые несут службу в метро, рядом с киоском блондинки? Нет, они, конечно, гады, но не настолько же! И потом, доложи им Машка о Зырянове, они бы не Шунту стали звонить в первую очередь, а сами бы захотели встретиться с тем, кто стащил со стола два бумажника.
Стоп! Есть еще те двое, которые сопровождали его от рынка до ларька, которым Женька намылил-таки шеи. Машка их тоже обслуживала с улыбочкой: она знала их. И они, убегая от Женькиных ударов и приближающейся милиции, все-таки могли засечь, что Зырянов зашел в открывшуюся дверь ларька. Даже если Машка и не из их кодлы, они заставили ее шпионить за ним и затем донести, куда он пойдет.
Надо для начала найти эту парочку. Где? Конечно же на рынке. Опять один против двоих, и безрукий. А ведь они могут и третьего пригласить, и четвертого…
Женька с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку, отбросил ее в сторону. Нет, размышлял он, прямо на рынке разговор устраивать не стоит, там можно проиграть. Иной ходик нужно изобрести. Чтоб тет-а-тет с каждым. В горы бы их, в ту пещеру, и чтоб никого рядом…
Так, он завтра же поведет их в горы, к пещере, к сухому колодцу, и отрежет им…
На считанные минуты хмель улетучился, сознание прояснилось. Какие горы? Какая пещера? Это он набрался, и все путается в башке. Но в главном — прав. Надо найти и поговорить с теми двумя. Сейчас поспать, а завтра, со свежими мозгами и крепкой левой… Все, это завтра! А сейчас — спать!
…Володя приехал к бабушке под вечер.
— Где наш гость?
— Спит. Еле-еле его к кровати притащила. Напился и отключился.
— Ну извини, бабуля. Я отпуск взял на несколько дней, повожусь с ним. Неплохой же вроде парень.
— А я и не говорю, что плохой. Досталось ему, конечно, вот и потянулся к бутылке. А пить, вижу, не умеет. Хорошо было бы, если б и не научился.
— Я с ним потолкую завтра, бабуля. Знаешь, он мне понравился.
Но назавтра утром кровать, на которой спал Зырянов, оказалась пуста.
Почти вплотную к рынку прилегал небольшой прудик. Летом по нему сновали два ярких педальных катамаранчика, сейчас у кромки воды сидели на бетонных плитах удильщики, а выше, в траве, — тихие недвижные зрители, знающие толк в рыбалке. Так же, как и сами обладатели бамбуковых и плексигласовых удилищ, они не сводили глаз с поплавков, и руки их непроизвольно дергались, когда рыбаки подсекали небольших, с ладошку, карасиков.
Впрочем, один из зрителей смотрел чаще не на воду, а на продавцов и покупателей, сновавших по рынку. На берегу пруда он сидел уже давно, ничем не выделяясь среди соседей: обычный джинсовый костюм, темные очки… Высокая трава скрадывала отчетливый недостаток молодого человека: отсутствие кисти правой руки.
Женька торчал здесь с утра, когда еще только начали оживать торговые ряды. Томаза он не видел, но лица тех двоих, с которыми ему пришлось схлестнуться у ларька, то и дело мелькали. Один, кавказец, откликался на имя Боря, другого называли по кличке — Рупь, от рубля, наверное. Оба постоянно, через каждые четверть часа, выпивали по бутылке пива и с той же постоянностью бегали в туалет.
День был будничный, народу вдоль лотков ходило немного, и это Зырянова устраивало. Не все же тащатся на рынок для того, чтобы в туалет сбегать. Так что можно, наверное, и в этом заведении поговорить хотя бы с одним из любителей пива.
Он дождался, когда оба отошли в дальний край рынка, и поспешили по недавно проложенной узкой асфальтированной полоске к убогому, из красного кирпича, зданьицу, от которого за версту несло специфической вонью. Но внутри тут оказалось на удивление чисто и опрятно. Плиточный пол, раковина с зеркалом, четыре закрывающиеся кабинки. Женька зашел в дальнюю.
За время, проведенное у пруда, он решил, что беседовать лучше с Борисом. Рупь — он и с виду рупь, ни копейкой больше. Весь интеллект — на лице, помятом, небритом, с невыразительными маленькими глазками, с желтыми зубами, выглядывающими из-за тонких желто-синих губ. Нет, холеный, следящий за собой Шунт вряд ли возьмет такого к себе в помощники. Он предпочтет Бориса, хотя бы потому, что тот следит за собой, даже таская тележку с яблоками, выглядит фраером. Прошлый раз, правда, и Рупь выглядел ничего, в кожанке, в модных очках, но очки ему Женька раскрошил, куртка наверняка тоже в тот день превратилась в лохмотья, а когда мишура не отвлекает внимание, видна суть. А суть — вот такая рожа…