— Кем забыто? — спросил Чехотный. — Неужели она бы все забыла или ты?
Вышли на широкий чистый тротуар, остановились у лужи, вымыли холодной водой, уже колючей от ледка, обувь.
— Олег Иванович уже в курсе?
— Нет.
— Как он ко всему этому отнесется? Ему ведь и так досталось.
— Да, получается, что и еще достанется… Так где пистолет, Кучерявый?
— Честно скажу: не знаю, где он. Тамара заверяла меня, что выбросила ствол, но… Может, вместе с тряпками он у нее и лежит.
— Магазин снаряженный под завязку был?
— Два патрона должны были остаться.
Глава 21
Водитель «Москвича», парень года на четыре постарше Женьки, оказался почти коллегой: срочную служил в конвойке, после нее сразу поступил в военное училище, проучился полгода и залетел по большой пьянке с дракой.
— Что, говоришь, с женщиной твоей случилось-то? На полуслове разговор прервала? Может, обиделась на что? Бывает такое, моя тоже иногда неделями не разговаривает. Но ночами все равно дает! — Он рассмеялся.
— Нет, там что-то другое…
— Проверим, я с собой хорошую монтировку вожу.
— Что же я, тебя подставлять буду? Как-нибудь сам управлюсь.
— Ладно тебе, одна рука хуже трех, неужели в арифметике не соображаешь? Только ты заранее скажи, где дом, чтоб мы подъехали потише и машину подальше от него поставили.
Во всем дачном поселке свет горел только в окнах дома Макарова, да еще в одном, метров за триста.
Оказывается, здесь, за Москвой, днем выпал снежок и лежал теперь тонкой пленкой. От калитки до ступенек веранды шла черная тропа: значит, кто-то топал этим маршрутом. Кто-то крупный: прочитывались отдельные следы не меньше сорок пятого размера.
На окнах задернуты занавески, слабые мужские голоса доносятся из-за закрытой двери. Дверь изнутри закрыта на хлипкий крючок. Женька знал, что, кроме крючка, изготовленного из толстой, но мягкой проволоки, никаких запоров там не предусмотрено.
Водитель подмигнул Зырянову:
— На «ура» пойдем, так? Ты ногой вышибаешь дверь — и полный вперед! Погромче ори, а я монтировочкой помашу. Сколько их там есть, столько и положим, сучар! Так, ты готов! Давай!
Раз! Крючок то ли разогнулся, то ли вырвался из гнезда, Женька даже не почувствовал его сопротивления. И вот он уже в комнате, и ревущий как медведь водитель у него за спиной…
Вскрикивает Алла, вскочив со стула, стоящего перед телевизором. А на экране его вихляется Якубович с микрофоном в руке:
— Три буквы! Три угаданных буквы!
Женька потихоньку приходит в себя, он смотрит на то место, где еще утром стоял телефон:
— У нас разговор оборвался…
Алла тоже что-то начинает понимать.
— Я с тобой говорила, а тут чайник закипел. Хотела снять его с плиты, зацепила ногой шнур… Разбила аппарат на мелкие кусочки. Но я куплю!
— Вы даете, ребята! — Водитель присаживается на краешек дивана, начинает смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
— А следы? — спрашивает Женька. — Кто-то же недавно заходил в дом?
— Соседка, больше никого не было. Спрашивала сахару или конфет к чаю.
— В валенках, в валенках больших, да? — Водитель хохочет, не может никак успокоиться.
— Ну да, в валенках. — Она смотрит на Женьку. — Ты что, испугался из-за меня и ради этого так мчался?
Зырянов смущенно качает головой:
— Боюсь, как бы и Олег Иванович сейчас сюда не нагрянул.
— С гранатой в руке! Ну, ребята, вы даете! С вами не соскучишься! — У шофера от смеха уже слезы текли из глаз. — «Женщине, которую я люблю, угрожает кровавый враг…» И я рубаху на груди рвать начал и песни военные петь. Ну, ребята, даете вы!..
— Ты из-за меня сюда мчался?
— Макаров тоже ведь наверняка звонит и не может дозвониться. — Зырянов смотрит на чайник, стоящий на столе. — Предлагаю по чашечке кофе выпить и всем ехать в Москву. Олег Иванович в Калугу должен отправиться, а из-за нас, чувствую, опять дома останется.
Водитель успокаивается, подходит к столу, пьет крепкий кофе:
— А этот Макаров ваш тоже такой веселый? Если такой, то я его в Калугу хоть сейчас отвезу.
— Ты что, серьезно? — спрашивает Зырянов.
— Серьезней быть не может. Извозом кормлюсь. Туда он заплатит, из Калуги, знаю, тоже пустым не вернусь.
Зырянов вытащил из кармана три пятидесятидолларовые бумажки, оставленные Лаврентьевым:
— Хватит?
Водитель взял две:
— Вполне.