— А теперь скажешь, как тебя зовут?
— Артур. Зимин Артур Тихонович.
Водитель посмеялся.
— Не нужно официальности, это не допрос. Артур, значит. Красивое имя. У тебя хорошие отношения с папой?
— Да, хорошие. А почему вы так со мной говорите? Вам не будет плохо от такого? Люди в форме ведь должны говорить так, как вы говорили на пороге дома.
— Должны, но не обязаны, — мужчина подмигнул в зеркало, отводя взгляд на дорогу. Машина подъезжала к больнице. Долгое молчание.
— А вы правда считаете, что с папой всё будет хорошо?
— Конечно. Я знаю эту больницу. У меня здесь мама лежала. Её прооперировал божественный хирург.
— А как она теперь?
Док поколебался и выдохнул. Как же легко его разболтать. Хоть форму снимай для неформального диалога, а то потом будут снимать её официально с должностью.
— Она умерла во сне. Самая безболезненная смерть. И я рад, что она досталась ей. Мама была замечательным человеком. Никогда не забуду её любовь и тягу к жизни. Знаешь, я пытаюсь жить так же. Тяжело в таком мрачном мире. Распахнув руки, ты невольно подставляешься к распятью. Но кто знает? Нужно наслаждаться каждым днём. Радоваться, дарить радость. И если это последний день, ни о чём не сожалеть. Если только о том, что мог бы сделать ещё кучу-кучу всего, а судьба решила отправить на отдых пораньше, — Зимин улыбнулся. — Помирись с мамой, когда приедешь. Она вспылила на эмоциях. Значит до сих пор болит от упоминания бывшего мужа.
— Нет, это не из-за него болит, — собеседник заворчал, хоть и понимал, что мужчина прав. Как же тяжело унижаться, когда после такого правота остаётся постоянно на другой стороне. Чувство вины и обвинения всегда с ним, и люди будут с пеной у рта напоминать. — Меня воспитывал другой отец. Его звали Тихон. Он погиб в аварии. И с тех пор мама сама не своя. Обвиняет постоянно, кричит.
— Вот видишь? У твоей мамы большие проблемы, и ей нужна помощь. Никого рядом с ней нет, кроме тебя. Лишь ты являешься её опорой, — следователь явно не понимал глубину ситуации. Парнишка тяжело выдохнул и потупился, кивнув. Это был жизненно важный толчок. Только в ту ли сторону? Мысль о смерти от руки Светланы больше не казалась странной и пугающей. Если она совсем свихнётся, то хотя бы не в одиночестве. Как же Пётр? Сердце разрывалось между двумя родителями. Каково хоронить отцу собственного сына? Однако, если смерть ребёнка улучшит состояние Светланы, то Артур был готов принести себя в жертву, когда придёт время. Последний раз. Никто не видит количество страданий. Тогда пускай все будут счастливы. Слабый и беспомощный, он бы перестал сопротивляться. Так благословит судьба. Апатичность пришла издалека. Быть жертвой — вот и вся цель жизни. Так зачем же сострадание других людей? Пустая трата сил и времени. Парнишка опустил взгляд на куртку. Слова водителя проходили мимо ушей.
— Артур! — пассажир дёрнулся и сразу поднял голову. Кричащий неловко улыбнулся. — Я тебя позвал уже пять раз, но ты всё никак не реагировал. Мы приехали. О чём думаешь?
— Обо всём хорошем, — кратко ответил тот и вылез из машины, отдавая куртку. Холод пробирался со всех сторон. Главное не наступить в лужу полной ногой. — Возьмите обратно, мне не надо.
Док не успел открыть рот, как Зимин быстрыми рывками стал продвигаться к зданию, минуя лужи. Носки безвозвратно марались. Грязь охотно прилипала и размазывалась по рельефам пальцев и иногда опускающимся пяткам. Вскоре дверь больницы осталась за спиной. Ждать пришлось недолго. Различные незнакомцы то и дело опускали взгляд на ноги без обуви. Следователь зашёл через пару минут, подталкивая сразу же в нужную сторону. Он был в куртке и с более серьёзным видом, чем в машине.
— Идём-идём, не тормози, — почти шёпотом сказал тот и ускорил шаг, чтобы не привлекать лишнее внимание. Парнишка опустил голову. Тревожность увеличивалась с каждым разом. Раз вся его жизнь — быть жертвой, — почему он не может пожертвовать собой ради родного человека? Страх быть бесполезным. Упрёки имели уже не чужой, а очень знакомый голос. Свой. Оскорбления и унижения становились больнее. Стоит лишь начать. Артур споткнулся и схватился за ручку, сразу же вбегая внутрь. Следователь хотел предложить остаться ждать врача, но снова ничего не успел сделать.
— Петра!!!
— Петра? Разве его не Пётр зовут? — задумчиво пробубнил Док себе под нос, а затем повысил тон до нормального голоса. — Ты можешь посидеть с ним, только не делай глупостей. Когда придёт врач, я разберусь.
Дверь в палату закрылась. Зимин с трудом дождался конца этих советов, после чего подбежал к лежачему и стал сжимать расслабленную ладонь. Глаза заметались по телу. В правой руке в вене красовался катетер. Видимо ему ставили много капельниц. Парнишке стало жаль только сильнее. Хотелось оказаться на этом месте, чтобы забирать всю боль окружающих и видеть улыбки. Тело мужичка выглядело полноценным: конечности на месте, ничего не перекосило, анатомические пропорции сохранены. Смирнов спал от усталости и недавнего наркоза. Состояние оставалось под вопросом. Док осмотрелся и присел в коридоре, посмотрев на время. Ничего не оставалось делать, как залипать в стены и потолок. Минуты превращались в часы. Из дремоты следователя вытащила молодая девушка в халате.
— Здравствуйте. Вы насчёт поступившего?
— Ой, здравствуйте, — Док растеряно осмотрелся и представился, вставая. — Да. Сейчас в палате находится сын пострадавшего. Не смог его удержать.
— Что значит не смогли? Туда никому нельзя.
— Давайте загладим случившееся, — он улыбнулся и рукой стал аккуратно подталкивать собеседницу за спину, уводя оттуда подальше. Затем последовало мастерство уговоров и обольщение. — Я могу сводить вас в кафе в свободную минутку. Ну, знаете, после работы, например.
— Вы не в моём вкусе, но спасибо, — девушка стала добрее и снисходительнее. — Если бы с моими родителями что-то случилось, я бы тоже вышибла все двери, извиняюсь за такую свободу слова. Только недолго. Через час будет обход. Никого в палате, кроме больного, не должно быть. Пускай приходит завтра, и я подпишу разрешение о встречах раньше положенного.
— Спасибо! — мужчина посмеялся и отвёл взгляд. Когда-нибудь и ему повезёт быть счастливым. Может, найдётся кто-то, как Генри. Смотрящий не на фигуру. Кстати о друге. Когда лечащий врач ушёл, в руках появился телефон. «Скучал там без меня? Давай махнём в кафешку сегодня? Лень готовить дома. Если тебя не завалило работой, конечно. Смотри, а то съем порцию и за тебя!» На ответ ушло не больше пяти минут. Это радовало: шансы скрасить вечерок увеличивались. «Настолько скучал, что сделал твой фоторобот во время перерыва. Смотри, не нарушай закон, а то сразу найду. Съездим конечно. Жду в участке.» Мужчина облегчённо выдохнул и заулыбался, почесав затылок. Может ему никто и не нужен? Будет дружить и радоваться жизни. Порой это куда лучше трёпки нервов в отношениях.
Артур сидел на коленях рядом с кроватью. Он молчал и даже не плакал. Нельзя будить. Пускай спит и набирается сил. Парнишка опустился и положил голову на ноги, обнимая руками. Сердце болезненно трепыхалось.
— Пожалуйста, не умирай. Я очень-очень люблю тебя. Лучше бы тут лежал я…
Палата наполнялась тишиной. Частота дыхательных движений заменяла друг друга. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Никакого шума, словно его выключили. Пётр открыл тяжёлые веки. Желание спать никуда не исчезло. Лицевые мышцы всё-таки смогли изобразить улыбку от вида спящего Артура. Левая рука погладила голову на ногах и опустилась обратно, касаясь оголённой шеи. Секунда за секундой. Глаза закрывались обратно. Чувство умиротворения разливалось молоком по губам.
— Я люблю тебя, мой мальчик.