Смирнов с любопытством наблюдал за реакцией осознания происходящего. Было бы неприятно, если всё время мечтал об одном, исполнил это в бреду и сейчас ничего не помнишь, отчаянно пытаясь построить связь с действительностью. Покрасневшие щёки работника выдавали его порочные мысли для того, кто всё знал. Люди смешные, когда пытаются что-то скрыть. Только кто будет смеяться? Жертва или охотник?
— Вот как… — Прохор облегчённо выдохнул. Не страшно что-то забыть. Страшно, что что-то может оказаться реальностью. Быть под полным контролем, валяясь в ногах и целуя грязную обувь? Аксёнов бежал от такого всё своё детство, ломаясь каждый день, как сухая ветка. Насилие казалось бесконечным. Страдания давно перекрасились в красный. И если разрезать торт, из него вытечет алая кровь.
Смирнов был заинтересован в развлечениях, но присваивание себе конкретного работника в планы не входило. Для чего, если у него уже есть малыш, с которым хочется проводить больше времени? Мысли о сыне вызвали невольную улыбку. Хороший и добрый мальчик, обладающий невероятной силой притягивать к себе всё плохое. Он оставил рядом с собой самое опасное в его жизни, и эта опасность стала защитой. Сбой системы? Рождение ребёнка знатно потрепала психопата, меняя его установки и направления в жизни. Пётр каждый раз говорил себе, что уйдёт, ведь ничего не может сдерживать такого умного и жестокого человека. Однако только присутствие Артура делало его человечней. «Невозможно перевоспитать, но можно приручить», — слова, которые Смирнов услышал из разговора каких-то пенсионеров в автобусе. А ведь и правда. Преступления встают на задний план, да люди подавно. Зимин — единственный, к которому на колени ложится само зло, чтобы отдохнуть. Аксёнов смотрел на улыбающегося директора, не понимая, в каком мире тот находится. Он прошёлся рукой по лицу и тяжело выдохнул.
— Я хочу остаться работать, вот только одежда…
— Какой работать? У тебя алкоголя в крови больше, чем у меня на полках, — левая бровь поднялась в усмешке. Собеседник нахмурился. — Впрочем, можешь помогать Артуру под его присмотром, но на кассе стоять запрещаю. И из зарплаты вычту. Ещё раз придёшь в таком состоянии — отправлю домой, и в конце месяца ты получишь половину заслуженного. Одежду надо переодеть. Да и мне тоже. Вставай, у меня в кабинете есть шкаф.
Пётр поднялся и спокойно вышел, замечая скучающего Артура. И скорее всего сонного. Ему хотелось прошмыгнуть мимо и побыстрее, вот только именно так и не получилось. Ошарашенный парнишка тут же подбежал и стал трясти мужичка.
— Откуда кровь?! Что с тобой? Ты ранен?!
— Спокойно, это не моя, — тот улыбнулся. Однако такой ответ всё равно не успокаивал.
— Ты убил Прохора?!
Аксёнов вышел чуть позже, поглаживая бинты на ладони. Ещё болит, но уже не так сильно. Какая-то потасовка рядом привлекла внимание.
— А вот и Прохор, — директор положил руку на плечо подошедшего. — Это его кровь. Он изрезался осколком, и я оказал первую медицинскую помощь. Теперь нужно переодеться, чтобы продолжить работу.
— Он ведь пьяный, — волнение исчезло. Недовольство снова появилось на лице. Коллега недавно хотел зарезать его, а сейчас стоит сам в крови. Повезло, что рана на шее была пустяковой. Капля крови смахнулась, да пореза совершенно не было видно.
— Такое больше не повторится. Да, Прохор?
Мужчина нахмурился и опустил взгляд, кивнув.
— Да…
— Вот и славно. Артур, продолжи работу, скоро к тебе придёт помощь. Но на кассе сегодня только ты. Пьяным не место возле денег.
Смирнов увёл Аксёнова в кабинет, пока Зимин ворчал себе под нос. Возмущается, хотя всё равно будет делать то, что говорят. Из шкафа появилось два костюма. Официально, да какая разница? Быть в крови — не самый лучший торговый вариант.
— Переодевайся и уходи, — директор сел за стол, видимо дожидаясь одиночества, чтобы снять с себя запачканную одежду. Всё его внимание переключилось на лёгкую стопку бумажек. Это были отчёты за прошлый месяц. Бизнес идёт хорошо. Стоит только поднять количество покупателей, чтобы продажи скакнули и стабильность длилась дольше. Пётр каждый месяц клал ладонь на отчёт, после чего убирал в дальний ящик. Бессознательная игра? Как долго одна и та же продукция с малой поставкой будет радовать глаз и привлекать к себе новых людей? Прохор задавался таким же вопросом, уже во сне разбирая бесконечный ящик с однотипным бухлишком. У него перестал открываться пивной рот на товар из их алкомаркета. Приходится покупать продукцию в других местах. И если посчастливится по ошибке приобрести знакомую бутылку, то ей придётся в одиночестве стоять не один десяток лет в каком-нибудь пустом и пыльном шкафу. Мужчина стал неуверенно переодеваться, оставаясь в нижнем белье на какое-то время. Его волновал единственный зритель в этой комнате. Однако переживания были зря: Смирнов ни разу не поднял взгляд на работника, словно делая вид, что находится здесь один. В один момент волнение сменилось на раздражение. Очень хорошо знакомое игнорирование вновь било ногами по животу. Любовь? Ненависть? Презрение? Отвращение? Что же испытывает этот непостоянный человек по отношению к своему подчинённому? Прохор вышел из кабинета молча. Только после этого Пётр посмотрел ему вслед и подошёл к двери, закрывая на ключ от посторонних людей. Рубашка с жакетом медленно расстёгивались по пуговице. Рукава тихо шуршали под такт действий. Смирнов не стеснялся своего тела, но показывать его кому попало тоже не хотел. «В человеке остаётся шарм, когда он в одежде. Без неё — это уже обнажённая душа.», — так ему захотелось выразиться однажды за застольем в прекрасном ресторане со своими тогдашними коллегами. Никто не понял, и по залу пробежал хохот пьяных свиней. Их поведение давило на этику Петра. Они смело свалили на алкоголь в крови их невинного и девственного друга. «Дружище, тебе бы бабу, да покрасивше! Вот как встало бы, так бы и перестал фигнёй страдать. Душа, шарм. Ха-ха-ха! Ой, насмешил сегодня!», — это были последние слова тогдашних коллег, исчезнувших в тот вечер из жизни Смирнова. А может быть и из жизни нескольких людей, с которыми они были знакомы. Даже Светлана в своё время не могла застать своего бывшего мужа полностью обнажённым. Момент близости проходил в одежде. Никто не понимал, а объяснять свою истину нет смысла — не поймут. Пётр сомневался в догадливости Артура, тем более в его осознанности, из-за чего тема удачно уходила в тёмный угол. Мальчишка должен заниматься своим огородом, а не пытаться вскапывать чужие посевы в поисках клада. Порой наивность мешала ему соображать и мыслить ясно. Такого непослушного сына многим отцам хотелось бы наказать и поставить более серьёзно на ноги. Встряхнуть для осознания. Возможно выпороть. Однако Пётр не мог поднять на него руку или даже повысить голос. Странно и непонятно. Есть же этому объяснение? Поведению, эмоциям, блокам и влечениям. Кто только сможет раскрыть всю суть, если не сам мужичок, копающийся в куче день ото дня? Вопросы без ответов отнимали силы. Хотелось просто не думать. Отдохнуть от потока тяжёлых мыслей. Только спасёт ли это? Желание жить сплошными интересами сдавливало рёбра. И всё же оно утихало при виде ребёнка. Возможно ли так, что один человек хранит в себе весь интерес? Пётр прикусил губу и осмотрелся. Запачканная одежда лежала кучкой на полу. Подхватив её, мужичок убрал всё на полку в шкаф, решив, что возьмёт домой постирать. А теперь пора проверить работоспособность подчинённых. Особенно подвыпившего. Директор сел за мониторы и настроил камеры, упираясь лопатками в спинку твёрдого стула.
Прохор тем временем шлялся по алкомаркету и иногда что-то ворчал. Зимин с ним не разговаривал из-за случая в туалете. Гордость не позволяла извиниться. Да за что извиняться? Правда у всех своя, а воспитанность не каждому достаётся. Мужчина с недовольством иногда наблюдал, как коллега обслуживал покупателей самостоятельно. Вновь выиграет приз зрительских симпатий (Петра). Конкуренция билась где-то внутри, но алкоголь приглушал все яркие эмоции. Хорошо всё-таки быть пьяным. Решались бы ещё так легко проблемы, возникающие до или после этого. Размышления Аксёнова прервала какая-то незнакомая женщина.