За много лет до смерти описанные заболевания сделали Семена Борисовича физически немощным, «тяжелым» инвалидом. Он, однако, мог сохранить ум, свой большой государственный опыт. Любя Новгород, он, быть может, даже очень страдая от своих недугов, не оставался дома, когда вече решало тот или иной важный вопрос. Едва передвигаясь, он все же, быть может, считал необходимым явиться на вече. И тогда он выступал. Его «бабий голос» звучал противно, но умудренный многолетним опытом бывший посадник говорил наверно дельно. Когда он поднимал к небесам свои пугающие пальцы, предрекая «божью кару» и горе, если его не послушают, то он, возможно, добивался своего. Не исключено, что опыт непослушания был горьким, а потому и памятным. Быть может, все это и привело к тому, что, когда Семен Борисович выступил против участников восстания в 1230 г., его убили.
Помня его заслуги и не желая озлоблять его друзей и почитателей, Семена Борисовича похоронили с почетом. Однако суеверный страх даже перед мертвым посадником, боязнь, что он из гроба может подняться и оттуда вновь грозить своими страшными пальцами, предвещая «кары небесные», заставили наложить цепи даже на мертвого.
Изучая в 1933 г. разрозненные кости, найденные в погребениях в Георгиевском соборе, А. Е. Рубашева установила на первых плюсневых костях одного мужчины следы, типичные для подагры (рис. 129). В этом соборе хоронили только знатных людей. Не исключено, что постоянные пиры, неимоверно большое количество съедаемой белковой пищи, огромное количество выпиваемого дорогого вина приводили к возникновению подагрического артрита. Теперь это заболевание почти всюду представляет исключительную редкость (см. главу III, 18).
6. Скелеты людей из средневекового замка Анберд в Армении (VII–XIII вв.)
При раскопках развалин одной армянской средневековой крепости и замка князя-феодала было найдено несколько скелетов. Среди костей особое внимание привлекали изуродованная нижняя челюсть шута (рис. 130) и череп участника боев, по-видимому воина. Раскопки позволили вспомнить некоторые страницы прошлого армянского народа. Найденные кости воскрешают кое-что характерное для быта и нравов феодалов того времени.
Раскопки были произведены И. А. Орбели в 1936 г., в 40 км от Еревана, на треугольном мысе, образованном глубокими ущельями рек Анберд и Архашан. Название «Анберд» («берд» — замок, «ан» — отрицание) говорит о том, что в данной местности нет замков. Однако раскопки показали, что на этой территории еще сохранились ценные исторические памятники, например развалины одной из главнейших крепостей средневековой Армении VII–XIII столетий — замок феодала, представлявший мощное трехэтажное сооружение.
Во II в. до н. э. возникло единое армянское государство, достигшее расцвета в I тысячелетии н. э., когда уже существовало более 15 процветавших городов с дворцами, храмами и другими зданиями и сооружениями, развалины которых сохранились. Раскопаны многочисленные монументальные архитектурные памятники, свидетельствующие об особой архитектурной и художественной культуре средневековой Армении.[156]
После освобождения от временного римского владычества во главе Армении стояли местные цари. Армянская рабовладельческая знать находилась под влиянием греко-римской культуры. Не исключено, что покупка уродов и калек представляла для богатых феодалов развлечение, поддерживаемое или навеянное бытом римских патрициев.
История и культура средневековья в Армении нашли отражение в многочисленных письменных источниках. В эпизоде с искалеченным человеком-шутом, о котором ниже будет сообщено, заслуживает внимания следующее. Существовавший в Армении в раннем средневековье судебник среди мер наказания за преступления предусматривал «вразумление» через руки, ноги, уши, глаза, т. е. через отсечение рук, ног, ушей, через ослепление и прочие увечья (личное сообщение И. А. Орбели).
Среди армянских феодалов-рабовладельцев, как и среди богатых, пресыщенных, искавших новых и сильных ощущений римских патрициев, имелись «коллекционеры», скупавшие таких калек, подвергшихся увечью, «нормированному» законом.