Первый куплет, про Россию:
Всю-то я вселенную проехал,
Нигде милой не нашел.
Я в Россию воротился,
Сердцу слышится привет,
решил опустить – нет пока такой страны на белом свете, да и не скоро еще появится. И поэтому рванул со второго сильным сценическим баритоном, который подарил мне ведун и мой учитель в деле экстрасенсорного лечения Игорь:
Где ж ты, светик дорогая,
Сердцу весточку подай,
Где ж вы очи голубые,
Где ж ты прежняя любовь.
Никаких любовей из воды не высунулось – ни прежних, ни Ванькиных нынешних. Мысль заманить кого-то песнями, похоже, была не особо козырной, но как говорят в американских боевиках, упорство – это мое второе имя. Итак, продолжим!
Ты заслышь мой голосочек (это у меня-то, с вокалом самого лучшего оперного певца, голосочек!)
Разлюбезная моя,
За твои за глазки голубые
Всю вселенную отдам.
На сделку со Вселенной я бы тоже согласился. Выводите нам Ивана, получайте Вселенную. Что? Как получить? Да вы уже в ней, забирайте, как хотите. А нас, после получения парня, это уже не касается.
Вдруг из воды высунулась изящная русоволосая головка. Ага! Вроде бы получилось. Я поклонился.
– Приветствую тебя, о богиня!
– И тебе привет. Хорошо поешь, неведомый певец. Зачем пришел? – с этими словами наяда показалась из текущей воды во всей своей обнаженной красе, и, не поднимая брызг, двинулась ко мне по мелководью. В отличие от русалок исключительно красивые стройные ноги были в наличии, и их движения были так плавны, так прекрасны, так удачно обнажены… А уж грудь… Ну просто нет слов!
Ее одежда представляла собой нечто эфемерное и приобретала зримые контуры только по мере приближения ко мне нимфы. В волнистые русые волосы невиданной длины были заплетены какие-то необычные цветы странной расцветки и формы.
Дивная красота наяды поражала, а уж вместе с ее одеянием и прекраснейшей фигурой заставляла поверить, что, если бы она поучаствовала в «Мисс мира» 21 века, остальные участницы просто бы расплакались от унижения и покинули сцену навсегда, поняв, что соревнование жалких дурнушек в их лице с этакой раскрасавицей ну просто неуместно.
А если бы она появилась из воды в тот момент, когда я пел, мой могучий баритон сорвался бы в жиденький полудетский голосочек-дискант, а, возможно, и вообще дал бы петуха.
Изумительной певучести голос был нежен, бархатист и услаждал слух изящными переливами. Если бы каким-то чудом наяда взялась мне подпевать, я бы вовсе от восхищения онемел, а сладкозвучные древнегреческие сирены, заманивающие своим чарующим пением всяческих аргонавтов для убийственного броска в море, зарыдали и утопились бы от собственной очевидной бесталанности и творческого бессилия, ввиду их очевидного поражения в безуспешных попытках посостязаться своим жалким щебетаньем с божественными звуками голоса речной нимфы. Действительно богиня, спору нет, голоски простых смертных женщин таким звучанием не обладают.
Этот голос манил и охватывал, проникал в самые глубины души, обессиливал и превращал в мягкое тесто мою ранее железную волю. Неимоверное восхищение пронизывало меня, и я был готов припасть к ногам богини, лишь бы остаток жизни наслаждаться лицезрением белизны ЕЕ лица, слушать ЕЕ замечательный голос и любоваться ЕЕ точеным станом. Где уж тут Ванюшке сохранить супружескую верность, да и Богуслава, похоже, тоже повело…
Однако восхищение восхищением, а делишки-то врозь. Я потряс головой, чтобы отогнать это любовное наваждение, вроде бы получилось, и продолжил.
– Вы забрали нашего товарища. Мы хотели бы его вернуть!
– Это Ванюшу? – опять зазвучал божественной арфой сладостный голос.
Хотелось попроситься туда, в подводное царство, в пару к Ванюше… Лишь бы слушать и слушать эти божественные звуки…
Не размякать!
– Да, Ивана!
– А мы не хотим его возвращать, – проговорила-пропела богиня-наяда. – Он нам нужен, – как будто перебрали клавишами на дорогом концертном рояле.
Немного пожестче арфы, но тоже приятно…
Встряхнись! Это все морок, внушение!
– Мы будем вынуждены принять меры!
– Какие же меры ты можешь применить против бессмертных богинь, человечек? Твои угрожающие речи для нас звук пустой! – насмешливым звуком дудки отозвался на мои наглые речи голосок наяды.
Даже и на это потек, слабохарактерный…
Крепись!
– Не совсем так, богиня. Пересохнет этот ручей, и закончится твоя долгая жизнь.