– А сырую если дать пленку? – поинтересовался я.
– Кто его знает, – ответствовала Ванча, – мы не пробовали.
– Куриными желудками я в Пловдиве конечно разживусь, но как их ободрать? Да и времени нет их сушить, Марфа скоро сляжет!
– Куриный желудок надо промыть горячей водой, тогда пленка отделится легко, – пояснила мне Ванча, – но сушить тебе его незачем. Я у себя в селе сушила этой пленки на всех, у меня расход курей в самый сезон летом бывал до десятка в день, а у обычных семей одна-две курицы в месяц. Вот и в дорогу взяла этого порошка с запасом.
– А сколько его надо принимать собаке? У нее желудок уж очень здоровенный!
– Этого я сказать не могу, но староста своему кобелю брал побольше, чем требуется человеку.
– А велик ли был кобель?
– Да не меньше твоей Марфы.
– Ну хоть примерно скажи, на сколько он брал больше? – взмолился я.
Ванча, видя, что дело нешутейное, думала минут пять, поджав губы. Потом сказала:
– Дай ей порошка раза в три больше, чем человеку. Этим порошком не отравишься, он довольно-таки безобидный. Не будет прока, повтори в обед, а потом на ночь – задушит любую заразу и оборвет любой понос.
– А почему ты думаешь, что там зараза? – удивился я, памятуя о том, что официальная медицина дойдет до этой мысли еще ох как не скоро.
– Мне тут больно-то раздумывать не нужно, – отмахнулась Ванча, – так у нас все знахари и знахарки говорят.
Да, подумал я с горечью, а видимо, когда придут турки-сельджуки, и завоюют Болгарию, эти народные знания и будут утеряны безвозвратно.
– Только этот порошок, – добавила Ванча, – страсть какой горький. Люди-то его по маленькой ложечке, и то еле-еле глотают, у всех аж слезы на глаза наворачиваются. Как ты собаку заставишь большую ложку с горкой порошка съесть, я даже не представляю.
– Ну может смешать с чем? –неуверенно предложил я.
– Не знаю, – сказала, как отрезала Ванча. – И не взыщи: я порошок берегу для людей нашей ватаги, а не для собак, поэтому хотите пейте, хотите сплюньте или мимо просыпьте, все равно больше не получите.
Потом женщина насыпала мне три больших ложки порошка, и я, ухватив запасной бурдюк с водой и велев меня не ждать и ехать в Пловдив, вернулся к Марфе. Метод, как заставить кошку проглотить таблетку я знал – одна знакомая еще в прежней жизни научила. Крепенько запеленываешь кису в какую-нибудь тряпку, нажимаешь на место смыкания челюстей большим и указательным пальцем правой руки, а как Мурка разинет для дикого мява пасть, закинуть в нее таблетку как можно дальше левой, зажать пасть правой и массировать горлышко кошака левой. И милая кошечка глотает! Но правда потом долго шипит и негодующе мяукает. Но ведь среднеазиатский волкодав это вам не среднерусская кошечка, а мощный и грозный зверь, и с ним надо обходиться иначе.
Рассказал о волшебном порошке Марфуше. Собака уже начала слабнуть, и слушала меня лежа.
– Так что хочешь пей, не хочешь подыхай, я мешать не стану. Ты уже стала большой и умной девочкой, решай сама. Горечь, говорят, страшная, но больше у нас с тобой ничего нету и заменить эту курячью радость нечем. До Пловдива я тебя, конечно, доведу или довезу, на дороге не брошу, но лечить мне тебя больше нечем. Уж не взыщи.
– Мо-жет о-бой-дет-ся? – уже как-то слабенько пролаяла Марфа.
– Я лечу всякую дрянь уже тридцать пять лет, – сказал я, – при не очень опасном поносе, если ничего не есть, и только пить воду, быстро легчает, а ты слабнешь прямо на глазах. Тут если даже каким-то чудом и полегчает, я тебя за нами еще месяц на телеге везти буду. Все наши лошади без пастуха останутся, а ватага без охраны.
– Не хо-чу!
– Да и я не хочу. Этого только враги наши хотят – чтобы ты меня без охраны оставила.
Наконец эти мои речи обозлили урожденного защитника хозяина и пастуха разной живности донельзя. Марфа вскочила и зарычала, оскалив зубы:
– Да-вай прямо в пасть!
Я налил ей в миску воды, зачерпнул полную ложку целебного порошка, и закинул его, не побоявшись зверских зубов, поглубже. Марфуша не раздумывая глотнула и торопливо стала запивать.
Отпившись, повернула ко мне свою массивную голову, и гавкнула:
– Гадость!
Я пожал плечами. Лишь бы помогло, а приятный вкус нам и не обещали. Я постелил прямо на снег ближе к обочине дороги теплую конскую попону, Марфа на нее легла, а я сел рядом и обнял ее за шею. Особого мороза днем не было, солнце грело. Мы разговаривали, строили планы, что будем делать по возвращении домой, временами я негромко пел, а она чуть-чуть подвывала. Так шло время. Последний раз стул был около часа назад, но обильная жидкость уже не выливалась на дорогу, а вышло то, что в человеческой медицине зовут «ректальным плевком». Болгарское снадобье явно действовало, и явно положительно. Конечно, до возвращения полной силы к волкодавше было еще далеко и идти она пока не могла, но начало процесса уже внушало оптимизм и радовало. Нет еды? И наплевать! Марфе все равно голодать как минимум до завтра, а я не издохну – одет тепло, воды в бурдюке полным-полно, а к морозу я с детства привычен. Не пропадем!