Вдруг посреди дороги, при спуске, перегруженный воз раскатился, толкнул ярмо и сломал шкворень. Пареньки так и ахнули: как теперь быть, как довезти воз с дровами? Тогда старший вспомнил о наказе отца и принялся кричать, что было мочи:
— Нужда! Нужда! Иди почини нам телегу!
Никто не отозвался.
— Нужда-а-а, — еще громче стал звать младший, — иди скорее, не то мы пропали!
Но лес по-прежнему не откликался, никакой нужды не было видно.
Стемнело. Птицы попрятались в свои гнезда. Месяц на небе появился.
— Брат, — сказал меньшой, — видать, эта проклятая нужда не придет. Кто ее знает, где она запропастилась, может, чинит другую телегу, а может, спит под каким-нибудь деревом. Давай-ка мы сами починим нашу телегу.
— Как? — спросил старший. — Это ведь не легкое дело!
— Срубим на шкворень сухое кизиловое дерево, обстрогаем — и готово!
Сказано — сделано. Принялись проворные пареньки искать кизил, нашли сухое дерево, срубили, хорошенько обтесали, смастерили новый шкворень и поставили на место сломанного.
Поехали домой.
Пока разгружали дрова, рассказали отцу о случившемся. Принялись, дескать, мы звать нужду. Кричали, кричали, глотки надорвали, а она так и не отозвалась, будто сквозь землю провалилась. Тогда взялись мы за дело сами, сделали новый шкворень, крепче старого.
Отец улыбнулся и сказал:
— Эх, сынки, сынки: вы искали нужду в чаще, а она возле вас была. Она и помогла вам починить телегу. Подумайте немножко — и поймете, что я прав.
НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ — САМ В НЕЕ ПОПАДЕШЬ
Ходил из дома в дом слепой нищий и приговаривал:
— Не рой другому яму — сам в нее попадешь, не рой другому яму — сам в нее попадешь.
Услыхала его жена сельского богача, что семь шкур драл с бедняков, и пригрозила:
— Знаю, это ты про моего мужа болтаешь, ну да ничего, попадись ты мне еще раз, я тебя как следует проучу.
Подвернула она рукава и замесила калач, а прежде чем посадить его в печь, положила в тесто яду.
В полдень слепой нищий проходил мимо.
Увидев слепого, жена богача окликнула его:
— Эй, дедушка, иди сюда!
И подала ему калач.
— Возьми, — сказала она, — теплый еще. Это я для тебя испекла, чтобы отблагодарить за мудрые слова.
Нищий поклонился, взял калач, опустил его в суму и отправился в путь. Вышел за село, пошел широкой дорогой.
Поздно вечером в поле повстречался ему всадник. Это был сын злой богачки, он ехал с гор, где паслись отцовские отары овец.
— Эй, дед! — окликнул старика богатеев сын и остановил коня. — Ходишь день-деньской, побираешься, наверняка найдется у тебя в суме кусок хлеба. Дай поесть, у меня от голода в животе урчит. Там, в горах, чабаны едят просяные лепешки, я не могу.
— Дам, сынок, — сказал нищий и достал из сумы калач. — Вот, отломи половину. Одна добрая женщина дала мне этот калач.
Богатеев сын схватил калач и крикнул:
— Весь, весь отдай! А ты выпросишь другой — тебе все равно больше делать нечего!
Набил он рот калачом, замешанным руками его матери, тронул коня и ускакал.
Добравшись до дому, жадный богатеев сын вдруг начал корчиться от боли и стонать:
— Ох, ох, умираю!
Мать испугалась, не знает, как быть. Ей пришло в голову, что сын отравлен, и она спросила его, что он ел.
— Ничего, — ответил больной, — целый день маковой росинки во рту не было, только к вечеру съел один калач.
— Кто тебе его дал?
— Один слепой нищий. Я встретил его на дороге, попросил у него хлеба, и он дал мне калач.
Услыхав эти слова, мать запричитала:
— Ох, я, несчастная, что я наделала! Говорил нищий: не рой другому яму — сам в нее попадешь, правильно говорил, да я его не послушала!
И стала рвать на себе волосы от горя.
ДВА СОСЕДА И ГОРЕ
Жили два соседа. Один богатый — дом полная чаша, а другой — последний бедняк: во дворе хоть шаром покати. Пошел раз бедняк к богачу и начал к нему стучаться. Богатый вышел на стук.
— Чего надобно? — спрашивает.
— Пришел я к тебе, чтобы ты меня накормил, напоил, — отвечает бедняк, — потому что помираю я с голоду.
Богач почесал в затылке:
— Накормить мне тебя, — говорит, — нечем, а пить я тебе дам. Вон там стоит бочка с дождевой водой — иди, пей, сколько хочешь.
Опустил голову бедняк и пошел домой опечаленный. Идет по дороге и вдруг слышит за собой шаги — тихие, словно кошачьи. Повернулся, посмотрел — нет никого. Прошел еще немножко — опять шаги слышатся.