— Так почему к коню его привязали? — спросила переживающая Риса.
— А на этот вопрос отвечает красивейший знаток справа от меня! — провозгласил я.
— Герхарду Герогейну было за шестьдесят, — сказала Кая, — пьяницы столько не живут. В шестьдесят и в седле держаться в бою уже трудно. Ходит версия, что отказали ноги или зрение, точно мы не знаем, все участники битвы Трёх холмов со стороны разумных тогда погибли.
Это так, орков за разумных никто не считал, поскольку они остальными могли пообедать. Орк мог учудить безумство за гранью, тогда его выгоняли из племени, в таком варианте он мог прибиться к банде, как это произошло в нашем случае. Против орков на поле Трёх холмов стояли все расы, что проживали в Каталии, но не свезло.
— Герхард знал: он и армия обречены. Тогда император намазал свою корону ядом, на поле боя он специально вызвал вождя вождей орков, насмехался над ним, обозвал зеленой ящерицей, сказал, что тому на голову никогда не налезет его корона. Тот его убил. Плюнул на труп, надел на голову корону, поранился шипом внутри обода и через три дня умер в мучениях.
Кая задумчиво отпила из фляги апельсинового фреша.
— Отважный поступок в надежде спасти свою империю. Расчет императора на внутренние противоречия оправдался. Орки передрались из-за главенства в походе. Несколько дней на поле шли дуэли и вызовы среди лидеров «зелёных». Немного времени он выиграл, а дальше вспышка «ржаной чумы» и орки в ужасе сбежали из Каталии.
Я оглядел внимательно слушателей, двинул пакетик с поп-корном Саитане, прикорнувшей на бревне слева: не грусти — погрызи.
— Понимаешь Кексотлол, — обратился к купцу, — один летописец тебя Кексоклалом назовет, второй Кексотролем и всё — готово. У нас история с тремя разными людьми: один купец, второй пленник, третий фальсификатор истории. Больше всего врут не на театральных представлениях, в любви или на охоте. Врут летописцы. По заказу, личным убеждениям, нехватку информации, восполняя домыслами, для хайпа. Может Герхард был трус и приказал себя привязать, чтобы не свалиться с коня от страха, может сидеть не мог из-за болезни, но полстраны он сумел спасти и вовсе не был дураком, как его представляют.
Я перевел дух, народ таращился на меня, утопая в глубине моих познаний. Джерк Хилл звезд с неба не хватал, не зажигал и даже не тянулся к ним. Подозреваю, вселённые личности в черепушку юного авантюриста нейронные клетки расшатали, заставили расти, уплотняться, образовывая новые синаптические связи. Переключим внимание.
— Аисаки, — призвал на помощь подружку, — поведай народу о настоящем Квашино, а не ту псевдоисторическую байку, намалеванную для простого люда в королевском грамотнике.
— Лектор предупреждал, что реальная история деревушки не для всех, — с сомнением проговорила Аисаки, — но как скажешь. Из фольклора все знают про Безумноквашино. Сумасшедшая деревенька с малахольными жителями попала в историю, когда его величество Шатийон Третий решил устроить королевский заповедник для охоты в тех местах. Вроде бы вот оно — счастье привалило деревенским. Дорогу построят, таверны откроют, монету с аристо посшибать можно. Так?
— И кошель стащить у пьяного, — под всеобщий смех выдал Кексотлол.
— Дело было лет двести назад, — объяснила Кая, — повинности строительства дороги без оплаты возложили бы на крестьян, даже свободных. Таверны для простого люда были бы слишком дороги, а леса для охоты фермеров в заповеднике бы закрыли. Сплошные убытки. И вот, в тот день, когда королевские посланники вступили в деревушку на предмет оценки удобств и предстоящих работ, они обнаружили в ней совершенно чокнутых, юродивых обитателей.
Каждый из жителей Квашино старательно отыгрывал психа и делал глупости. Например, они собрались большой толпой, чтобы утопить угря в реке, но подлая рыба всё никак не захлебывалась. Местный кузнец на глазах посланников его величества сжег собственную кузню, чтобы избавиться от осиного гнезда. Квашинцы настолько хотели лета, что построили забор вокруг дерева, на котором сидела кукушка, чтобы она не покидала свое место. Ведь по поверьям зима начинается с её улетом. Когда птица улетела, все начали реветь в недоумении. Деревенский сапожник заколол лошадь, испугавшись, что она выпила луну из ведра с водой. Собравшись толпой квашинцы скатили сыр с холма, ожидая, что он сам пойдет на рынок в Тритикаме.