Боливар пытался преуменьшить значение панамского фиаско. Он характеризовал конгресс как своего рода театральный трюк. Своим друзьям он говорил:
— Я созвал конгресс в Панаме, с тем чтобы вызвать сенсацию. Я хотел, чтобы имя Колумбии и других южноамериканских республик приковало к себе внимание всего мира. Я никогда не думал, что американская лига будет рождена этим конгрессом, подобно тому как Священный союз был создан конгрессом в Вене.
В наше время идеологи империализма провозглашают Боливара творцом так называемой «панамериканской солидарности». В действительности же Боливар решительно выступал против привлечения США к союзу испано-американских республик. Американцы Севера, писал он в 1825 году, «для нас чужестранцы. Поэтому я никогда не соглашусь на то, чтобы приглашать их улаживать наши американские дела… Я очень рад, что Соединенные Штаты не войдут в федерацию».
Впрочем, тогда США и не помышляли участвовать в союзе испано-американских республик. Этот союз мог укрепить бывшие испанские колонии, в чем вовсе не были заинтересованы правящие круги Вашингтона. Достаточно сказать, что даже такой прогрессивный североамериканский деятель, как президент Джефферсон, выражал надежду, что новые республики не сплотятся воедино и не превратятся в равноправного соседа США.
Правительство северной державы намеревалось воспользоваться войной за независимость для того, чтобы захватить Кубу и превратить ее в свой резервуар дешевого рабского труда.
Еще в октябре 1824 года Джефферсон писал Монро: «Я откровенно признаюсь, что всегда смотрел на Кубу как на наиболее интересное дополнение, которое когда-либо можно было сделать к системе наших штатов». В том же году государственный секретарь Джон Адамс сообщал американскому послу в Мадриде, что аннексия Кубы «является необходимой предпосылкой целостности США».
После Аякучо правительство США предупредило Боливара, что оно не позволит патриотам оказать помощь освобождению Кубы. В 1826 году Сантандер сообщал Боливару: «Ревенга (колумбийский министр иностранных дел. — И. Л.) информирует Вас конфиденциально о демарше, предпринятом США с целью побудить нас воздержаться от экспедиции на Кубу. Гавана представляет собой самый важный торговый пункт для США; и так как торговля является подлинным божеством американцев, то они боятся, что независимость этого острова отразится неблагоприятно на их интересах».
Правительство США в инструкциях своему представителю на панамском конгрессе предписывало заявить делегатам, что Соединенные Штаты против любого изменения статуса Кубы. США возражали не только против того, чтобы Куба отошла от Испании под власть какой-либо другой европейской державы, но также и против ее присоединения к какой-либо из республик Южной Америки. До сих пор, указывалось в инструкциях, эти республики боролись за свою собственную независимость, имея на своей стороне добрую волю и сочувствие большей части мира, в частности Соединенных Штатов. Но если они предпримут военные действия против испанцев на Кубе, это будет равнозначно захватнической войне. Такая война независимо от ее результатов нанесла бы ущерб интересам других держав, которые, несмотря на свой нейтралитет, не могли бы спокойно взирать на происходящие события.
США считали освобождение Кубы преступлением, а свои захватнические войны против Мексики и других латиноамериканских республик — благодеянием для человечества.
Правительство США угрожало силой помешать освобождению Кубы, содействуя тем самым дальнейшему закабалению кубинского народа, который оставался под гнетом испанских колонизаторов еще 75 лет.
На Кубе и Пуэрто-Рико испанцы продолжали накапливать войска и оружие, угрожая новым вторжением в Южную Америку. Это заставляло республиканские правительства тратить большие средства на вооружение, средства, которые охотно предоставлялись на основе кабальных займов Англией и теми же США. Такова была «арифметическая» политика США, которую открыто и решительно осуждал Боливар.
Война закончилась, но порожденные ею страсти продолжали кипеть на всем протяжении бывшей Испанской Америки. Не проходило дня, чтобы во дворец Магдалены в Лиме не поступали к Боливару тревожные известия со всех концов освобожденной им огромной территории. Восставали солдаты, которым месяцами не платили жалованья, крестьяне, требовавшие обещанной земли, рабы — долгожданной свободы, генералы, мечтавшие стать президентами, фанатики церковники, недовольные просветительной политикой правительства, сторонники федеративной системы правления против сторонников сильной центральной власти и наоборот, плели заговоры сообщники испанцев, не терявшие надежды на возвращение старых порядков.