— Предлагаю встать у восточного края и пасти португальцев там. Индеец сказал, часто ходят.
— Согласен. Отзываем АПЛ. Хотя… Торгаш мог там на время застрять, например на Кубе. В Гаванне.
— Точно! Пусть прочешет Кубу.
Глава 3
— Большой — Боливару…
— На связи. Что у вас?
— У нас в кармане гвоздь. Наблюдаем выходящего из бухты трёхмачтового купца.
— И сколько у него на борту?
— Насчитали около ста человек.
— Не боятся, значит… Берите его.
Виктор Викторович Пичугин — командир АПЛ «Белгород» включил внутреннее переговорное устройство связи с АПЛ СПН АС-12.
— Владимир Семёнович, твой выход. Готов?
— Готов.
— Действуй!
Лошарик догнал «караку» и обогнал. Уровняв скорость с парусником, Владимир Семёнович дал компьютеру точку прицеливания и нажал «ввод». Через несколько секунд гарпун попал точно в форштевень на его переходе в киль, но скользнул по мокрому отвердевшему в морской воде дереву и вошел в корпус.
— Да и хрен с ним, — сказал командир «Лошарика». — И так дотянем.
— Ты только больше ста не гони, — пошутил старпом.
— Отвяньте, товарищ полковник.
— Жестокий, вы, таащ капраз, и грубый, как бычий хвост на морозе.
Старпом пришёл на флот из «конторы» и по этому поводу комплексовал. Но, скорее всего, для виду.
— Контролируй натяг.
— Чего его контролировать? Оно само контролируется. Кибернетика…
— Уходим с курса по большой дуге, — сказал Семёныч, сильно растягивая последнюю «о» в слове «большой». — «Боливар», что на море? — Спросил он в гарнитуру.
— Видим кордебалет на палубе и обезьяньи лазания по вантам. Ветер-то был попутный, а теперь их валит на правый борт. Заглядывают с бушприта на форштевень. Через гальюньи дырки. Уморительно… — Прыснул Пичугин. — Что-то увидели. Сквозь дырки руками показывают на трос. Реи просто майнули на палубу. Лёг на курс. Попытались подработать рулём, но чуть не завалились. Одного спускают на «беседке»[1]. Пытается перерезать трос. У тебя трос крепкий, Семёныч?
— Специальный.
— Ну, да… У вас всё такое.
Через пару часов команда парусника успокоилась. «Лошарик» шёл на перископе и сам видел эту картину. Ещё и лучше, чем «Белгород», но Семёнычу слова капитана большой АПЛ были бальзамом на рану. Командир «Лошарика» давно мечтал «похулиганить», но… не получалось. Все их задания были простые, как три копейки: там перепили кабель, там укради секретную НАТОвскую прибамбасину. А тут… Похищение корабля вместе с экипажем.
— Хорошо идем, — отвлёк его от весёлых мыслей, старпом. — Пятнадцать узлов. У них ветер свистит в такелаже, наверное, как при шторме.
— Хороший трос, — одобрительно сказал Семёныч. — Ох мы им тут нахулиганим…
Старпом засмеялся.
— Детсад… Куда я попал?
— Что делать? Времена тут такие. Или топи всё подряд, или хулигань. Топить их жалко. Пока. Хотя… Как представишь, что они творят… Мама дорогая.
— А у нас, что? Меньше что ли?
Помолчали.
— Хотя, поменьше, конечно, — поправил себя старпом.
Через четверо суток парусник стоял на траверзе базы Маракайбо. Экипаж молился все четверо суток пути, кто, стоя на коленях, кто, распластавшись на палубе. Увидев стоящий у берега танкер и подошедший к паруснику патрульный катер, экипаж запел осипшими глотками псалмы.
Никто в лагере португальского не знал. Нефтяник и лоцман знали испанский и английский. Португальский — совсем чуть-чуть. Лоцман Хесус быстро пришёл в себя после психического срыва, вызванного переносом во времени, вызвался попробовать провести переговоры с пленниками и готовился к незнакомому для него делу, вспоминая кое что из португальского. Однако, сначала на борт торгового корабля зашли морпехи.
Экипаж парусника был психологически раздавлен и никто из его моряков не оказал не то, что сопротивления, а некоторые даже не открывали глаза. Этих пришлось сбрасывать с борта в воду, предварительно надев на них спасательные жилеты, где они и приходили в себя. Их крепили линями к катеру и буксировали связками, напоминавшими гроздья рябины, к берегу. На берегу двое морпехов подхватывали их и заносили под тент, обнесённый по периметру колючей проволокой, и укладывали на матрасы.
Всё оружие и амуниция осталась на паруснике. В каюте капитана обнаружили пять сундуков с обычным жемчугом, один, немного не полный сундук, с отборным и два сундука с золотыми самородками. В трюме парусника сидели рабы. Сто двадцать три измождённых, еле живых негра.
Невольников сняли с корабля более гуманным способом, отбуксировав парусник к причалу и установив трап. Для них развернули отдельную палатку, обеспечили медицинское обслуживание и лёгкое питание.