Появившийся в рубке особист выглядел утомлённым, но поздоровался бодро:
— Зрдавжела, товарищ командир. Разрешите?
— И тебе не хворать, товарищ особист, — откликнулся командир. — Присутствуй.
Олег ухмыльнулся. Грубый старпом, когда особист в очередной раз обратился к нему по званию в присутствии вахтенных, отправил его учить флотский устав, попутно послав его на три буквы:
— Шёл бы ты, майор, учить, накуй, устав.
И добавил, мило улыбаясь и не сдерживая сарказма:
— Ты куратор, или где, майор? Не стыдно флотских традиций не знать?
— Я постою у вас? — С тоской сказал майор с лицом зелёного цвета. — Долго ещё?
— Шутишь? — С надеждой переспросил Олег? — Только вышли.
Майор промолчал.
— Расчетное время — двенадцать суток до бункеровки, — не стал мучить его Олег. — Что, совсем плохо?
Майор обречённо кивнул головой.
— Так ты сходи в лазарет, Санёк вколет тебе антиспам. Полегче станет. Совсем не пройдёт, но значительно полегчает.
— Что за «антиспам», — подозрительно набычился майор. — Знаю я ваши шуточки. «Военно-морской юмор», млять.
— Ни чо не юмор, — поддержал командира второй штурман — молодой лейтенант. — Нам, кадетам, всем кололи. Привыкание к качке вызывает. У него какое-то длинное название. Какой-то антиспазмоли…Хрен запомнишь. Антиспам — короче.
— Ой! Да, ладно вам меня разводить, — скривился майор.
Комкор и штурман переглянулись, и одновременно пожали плечами.
Олег снова упёрся взглядом в экран, а штурманец в лобовой иллюминатор рубочного фонаря.
— На румбе? — Спросил штурман.
— 252, - «отбил» матрос.
— Есть — 252, — «репетнул» штурман.
— Я звякну? — Спросил майор.
— Давай, — одобрил Олег, зная наверняка, куда будет звонить особист.
Майор пробежал пальцем по списку внутренних телефонов и набрал три цифры.
— Александр, у тебя нет ничего от качки? … Да, это ты мне уже предлагал. А, вколоть? … Александр Иваныч! И так тошно, — прервал он глумление начмеда. — Таблетки я пробовал. … Вколоть? … Антиспазмоли…? — Он посмотрел на безучастных к разговору офицеров. — Я иду к вам.
— Разрешите покинуть рубку, таащ командир? — Спросил он.
— Разрешаю.
Майор вышел. Обстановка на мостике не изменилась. Каждый занимался своим делом. Дверь рубки снова приоткрылась, и в неё заглянул майор.
— Контрразведка, кули, — мысленно усмехнулся Олег, не отрывая взгляд от расчетов и клацая клавиатурой. — Доверяй, но проверяй, епта…
Майор закрыл дверь и снова открыл.
— Ты, что, млять, майор, как молчаливая кукушка в часах? Где «ку-ку» тогда? — Сурово спросил командир, и особист исчез, мягко, без щелчка, прикрыв дверь.
— Главное, чтобы начмед не покололся, — тихо, без эмоций сказал штурманец.
— Иваныч? — Удивился командир. — Ты бы видел с каким лицом он рассказывает медицинские байки и анекдоты. У него специализация — кожные и венерические болезни. Заслушаешься… У нас морды лопаются и скулы сводит от смеха, а он, хоть бы улыбнулся, Зараза.
Они помолчали.
— Вколет… Сто пудово. Хоть бы не в голову, — покачал головой командир. — С него станется.
Минут через пятнадцать снова заглянул особист.
— Разрешите?
— Разрешаю. А вы чего не в каюту? Может ко сну, после укола, клонить.
— Да? А начмед сказал, наоборот… Взбодрит.
— Да? Ну, кого как. Меня рубило, — отозвался комкор и снова застучал по клавиатуре.
Прошло ещё с полчаса, и майор, стоявший, упёршись лбом в лобовое стекло фонаря, вдруг вздрогнул всем телом, колени его подломились.
— Тьфу, ты… Вырубило, — сказал он.
— А я что говорил, — сказал Олег.
— Я в каюту… Разрешите?
— Разрешаю.
Майор вышел.
— Димедрол, — сказал комкор.
Штурманец, не удержавшись, прыснул.
Олег поднял на него левую бровь. В команде корабля, как и везде на флоте, повелось: шутить шути, но насмехаться не смей. Молодой штурман только входил в военно-морскую семью и эмоции сдерживать ещё только учился. Смеяться будут не те, кто подшучивал, а те, кто будет слушать невозмутимо рассказываемые истории про попавшего на флотский развод «армейца».
Десять суток прошли без эксцессов. На третьи сутки океанского хода подул форвинд и болящим стало полегче. Майор выглядел неплохо, но продолжал принимать «антспам». Комсостав воспринял и оценил «шутку» командира позитивно. Без особых чувств и выражений. Важен результат. Член экипажа вернулся в боевой строй, и, если что, мог участвовать в борьбе за живучесть корабля.