— На флейте?! — Удивился Папа. — Приведи его сюда. Завтра.
— Слушаюсь, Ваше Святейшество.
1497 год.
— Ты уверен, Зараза? — Спросил командир БДК начмеда.
— Олег Николаевич, ну вы меня обижаете. Я же оканчивал специализацию «пластическая хирургия», и неплохо работал на «гражданке» до падения рубля. И совсем не «ботаксом» зарабатывал, а действительно хирургией.
— Страшно спросить, зачем ты, дермато-венеролог, увлёкся «пластической хирургией»?
— Фу на вас, Олег Николаевич! Я правил такие носы и уши, что вам и в страшном сне бы не приснились.
— И губы… Разные…
— И не только губы…
Комкор БДК подавился смехом.
— Ты только Карлу Львовичу не говори. Он у нас впечатлительный. Творческая натура. Ещё представит себя с… кхэ-кхэ вместо носа…
— Да ну вас…
— Ладно-ладно… Закончили. То есть, из Карла Львовича — Христофора Доминиковича ты слепишь?
— Я сказал бы, — «легко», но слишком суеверен, и лучше хорошенько сплюну три раза в вашу сторону.
— Карл Львович, как ваша латынь и другие языки? — Олег сделал ударение на «Ы» в обоих словах.
— Коллеги говорят, что нормально. Мы с Христофором три года вместе. Мой музыкальный слух вроде меня не подводит.
В команде «Лошарика», как-то само получилось, подобрался экипаж или с музыкальным образованием, или с музыкальным опытом. Практически все пели и играли на различных музыкальных инструментах. Даже молодёжь.
Карл Львович Лыков — главный акустик, был дипломированным флейтистом. Как не странно, но и Христофора в детстве заставляли играть на флейте, но он её ненавидел, хотя и сейчас играл сносно.
— Смотрите, Карл Львович, у вас будет серьёзный экзаменатор. Португалии появился его брат Бартоломео. Александр сказал ему, что вы… То есть — Христофор… Уехал в Геную к отцу.
— Его отец ещё жив?
Олег хмыкнул.
— Наши агенты сообщают, что преставился. «Ваш папа» умер в том году под зиму.
— Какое горе, какое горе… — Сказал Карл Львович серьёзно.
— Как ваши теологические уроки?
— Всё, как «Отче наш…»… Зазубрил. Устав ордена выучил. Молитвы, службу. За три года… Особо сложно дались легенды тамплиеров. «Золотая лестница космосов» — это нечто. Сами понимаете, бред сложно запоминать, пришлось облекать его в некую логическую систему. А все остальные легенды — легкотня: Атлантида, Бунт Сатанаила, Грааль, Агасфер…
— Если надо будет вспомнить, возьмёте в тайниках. При необходимости.
— Я понимаю. Систему условных знаков помню.
— Почтовые ящики наши люди подготовили. Фото и планы я вам покажу. Да и спутниковая система позволяет пользоваться связью. Но это всё потом. Сейчас вам предстоит год молчания и затворничества, постов и истязаний. И ещё столько же потом говорильни. Не передумали? Будет очень трудно.
— Курс тренинга прошёл и закрепил. Готов к обезличиванию. Не сомневайтесь, Олег Николаевич.
Комкор ещё раз внимательно посмотрел на Карла Львовича и мысленно сравнил его с портретом Колумба. Карл был похож на него и сейчас, в своём натуральном виде. Высокий рост, вытянутое лицо. Такие же миндалевидные глаза и длинные вьющиеся каштановые волосы. Только нос был тонок, а надо было сделать побольше и с горбинкой. И рот «расширить».
[1]Сицилия.
[2]Начало протестантизма.
Глава 10
Папа Александр Шестой смотрел на смиренно стоящего перед ним высокого, длинноволосого шатена: в чёрной рясе и с чёрной кожаной шляпой в руках.
Глава Римской Церкви протянул правую руку вперёд, и монах, бросив шляпу на пол, обхватив двумя ладонями кисть протянутой руки, приник к ней губами и упал на колени. Он стоял на коленях, склонив голову и прижав ко лбу руку Папы, а тот не очень уверенно пытался её вырвать.
Обычно, даже принцы, целовали не руку, а его ногу. С таким почитанием Папа ещё не сталкивался, и не знал, как на него реагировать.
Родриго Борха смотрел на чистые, густые, вьющиеся, каштановые с проседью волосы Коломбо с изумлением. От волос чем-то приятно пахло.
— На удивление, ты чист телом, монах. А душой?
— В чистом теле — чистый дух, Ваше Святейшество, — ответил тот, не поднимая взгляда с мозаичного пола.
— Ты монах? Клирик?
— Нет, Ваше Святейшество.
— Какое тогда право ты имеешь проповедовать истины Христа?