Впрочем, мучители не всегда проявляют жестокость столь открыто. Некоторые действуют тайно: к примеру, могут испортить тормоза в машине своей жертвы или незаметно перерезать телефонные провода. Некоторые требуют преданности и сочувствия, угрожая самоубийством. На самом деле не так важно, какие методы применяет абьюзер. В любом случае жертва никогда не должна чувствовать себя в безопасности – ни внутри отношений, ни при попытке разорвать эту связь. «Ты как будто находишься в одном доме с убийцей, – заключает Шубах. – Точно знаешь, что он до тебя доберется. Возможно, не понимаешь, как именно он это сделает, где, когда и как тебя достанет, но ты уверена, что так или иначе это произойдет».
Унижение
Организаторы лагерей в Северной Корее стремились к тому, чтобы военнопленные опустились морально и физически. Им не позволяли соблюдать личную гигиену, помещали в грязные застенки, где отсутствовало какое-либо личное пространство, применяли унизительные наказания, оскорбляли и издевались над ними. Все это делалось, чтобы они деградировали «до животного состояния»; «сопротивление ценой утраты человеческого достоинства обходилось слишком дорого, лучше было капитулировать». [23]
В домашнем насилии деградация также поощряется, но неявно. В отличие от тюремщиков в лагере абьюзер знает о глубоко запрятанных личных страхах жертвы, о ее секретах и слабых местах и использует их для болезненных замечаний и насмешек.
Унизительные комментарии могут производить мощный психологический эффект. Мужчина издевается над партнершей, внушая ей, что та никчемная, тупая и недостойна любви. Со временем женщина может в это поверить. Карен Уиллис, глава организации Rape & Domestic Violence Services Australia, оказывающей помощь жертвам изнасилования и домашнего насилия, сетует: «Я была бы миллионершей, если бы всякий раз за прошедшие годы мне давали монету, когда я слышу от женщин такие слова: “Синяк от удара сойдет через пару недель. А словами можно ранить надолго, эта боль не проходит”. Почти все наши консультации и вся работа с травмами (до 99 %) направлены на то, чтобы поправить ущерб, нанесенный теми или иными высказываниями».
Но вернемся к Жасмин и Нельсону. Супруги все же расстались на несколько месяцев, но потом Нельсону удалось уговорить жену вернуться. Он жаловался на то, как ему плохо без нее. Жасмин решила, что надо попробовать «начать с чистого листа». Вскоре она призналась мужу, что, пока жила отдельно от него, у нее случился мимолетный роман, в котором присутствовал секс. И тут Нельсон «слетел с катушек». Он перестал называть ее по имени, а именовал исключительно шлюхой. После рождения дочери он решил, что добьется, чтобы это слово стало первым, которое произнесет малышка.
Унижение не всегда бывает столь демонстративным. Уиллис описывает типичный сценарий: «Представьте, что вы с друзьями пришли на вечеринку, все смеются, шутят, в общем, всем хорошо. Но при этом кто-то вам нашептывает на ухо: “Они смеются не вместе с тобой, а над тобой, потому что ты идиотка”». Иногда унижение достигает предельной стадии – дегуманизации, «расчеловечивания». Эван Старк поясняет, что встречал в своей практике женщин, «которых заставляли подбирать еду с пола; на кого-то надевали поводок и принуждали лаять, чтобы получить ужин; другим приходилось вымаливать любое одолжение на коленях». [24] Бывало, что участники подобных патологических историй со стороны казались вполне нормальной и милой парой.