– Имя моё Бэкингем! – гордо сказал юноша. – Я из северных Бэмбирапторов, род Дромеозавров.
– Бе-бе-беееекингем? – фыркнула подошедшая медсестра Анечка. – Ха, скорее Бебик. Нет, Бобик.
Юноша обиженно глянул на Анечку снизу верх – она была в полтора раза выше. Струм улыбнулся. «Бобик» подходил юнцу куда больше, чем «Бэкингем». Педиатр Анзу примирительно сказал:
– Нет, Анечка, Бобик звучит как-то легкомысленно для будущего врача. Можно сократить – Бэк.
– Ядовитый, поди? – спросил Эдмон. – Многие твои родственники из дромеозавров имеют ядовитые зубы. Ты обидишься на главного врача, укусишь его, и больница останется без начальства. Как это трагично. Ещё хуже, если ты укусишь терапевта.
– Нет, моя семья порядочная и неядовитая, – сказал юный динозавр. – Только бабушка иногда кусалась, когда мы не хотели уроки делать. Но яд у неё был слабенький, от него кожа слегка чесалась.
– Всё ясно. Скоро мы все будем чесаться и покроемся язвами, – сделал вывод Эдмон. – Язвы загноятся, и начнётся заражение крови.
– Хорошо, пока побудешь с нами. Посмотрим, стоит ли тебя учить, – решил Струм. – И вот тебе первое медицинское задание: огороди колышками яму, чтобы никто не провалился. А я вызову археологов.
По закону любые подземелья должны быть обследованы археологами. А вдруг там следы древних цивилизаций? Вон в прошлом году вся Лаврентия гудела от сенсации: нашли остатки древнейшей цивилизации трилобитов, шутка ли – 350 миллионов лет назад! Мало кто из динозавров знал, кто такие трилобиты, но все обрадовались, будто откопали родного дедушку, да ещё он ожил и раздал всем подарки.
– Когда к нам Ник заглянет? – спросил Струм.
– Не раньше завтрашнего утра, – отозвался Заур. – Он на рассвете сегодня уже прилетал, принёс несколько вызовов.
Ник был их участковый связист. У никтозавров – летающих ящеров, которые дежурили по всей стране, – имелся тонкий длинный ветвистый гребень на голове, используемый в качестве антенны. Этой антенной никтозавры принимали радиоволны.
– Ну, принимают – это понятно, – сказал Трот. – А как они передают сигналы?
– Это великая тайна рода никтозавров, – сказал Струм. – Господа динозавры, до утра к яме не подходите. Утром прилетит Ник и передаст вызов археологам. И надо переносить больницу немного в сторону. А то археологи будут тут раскапывать, мешать. Пит, облети окрестности и подбери подходящее место, где можно линейки устраивать. И куда перенести кабинеты и палаты.
Пит, птеродактиль, был второй хирург. А Струм – первый.
– У меня приём, – уныло сказал терапевт Эдмон. – Прямо напротив ямы. Если я перенесу приём в другое место без предупреждения, пациенты меня не найдут. Они будут бегать по лесу, спотыкаясь о корни, будут рыдать, вытирая слёзы листьями папоротника. И скончаются в муках, проклиная врачей. А перед смертью напишут жалобу в Динздрав.
– Устрой приём на временном месте по другую сторону поляны, подальше от сосны, авось никто не пойдёт водить хороводы вокруг сосны и не провалится, – сказал Струм.
– Провалятся, – возразил Эдмон. – Непременно. Один сломает ногу, второй – шею, третий разобьёт голову на мелкие осколки, у четвёртого от страха начнётся острый психоз, и он покончит с собой, утопившись в речке. Речка будет отравлена, и от острого отравления умрут все жители Доречья и Заречья. А я предупреждал, что это плохо кончится.
– Сядь подальше от сосны, – терпеливо повторил Струм. – Пациенты тебя заметят, в тебе шесть метров длины.
– Шесть метров длины и три тонны веса, – уточнил Эдмон. – Там, внизу, ещё много подземелий, и я, такой тяжёлый, туда провалюсь. Все мы провалимся, и те, кто не умер от перелома шеи, скончаются от удушья, потому что под землёй нечем дышать. А я говорил, а меня не слушали.
И, ворча про себя, ушёл.
– Невероятный нытик, – сказал Трот.
– У него было тяжёлое детство, – заступился Анзу. – Мне так кажется. Заур, пошли, выдашь мне зелёнку.
Постепенно все разошлись: Эдмон – на терапевтический приём, Анзу и Заур – в аптеку, Трот – на вызов к аламозавру, анестезиолог Валера – завтракать, ординатор Бэк – искать колышки, чтобы огородить яму. Вуха оглядела опустевшую поляну и удовлетворённо застрекотала:
– Быр-быр-быр, давно-быр-так!
И кинула в Струма последнюю шишку. Струм поймал шишку, посмотрел на неё и вспомнил: «Что-то я держал в руке, когда сюда шёл. Ах да, письмо от тёти Аделаиды. Где оно… вот, я его на траву уронил».
Он вскрыл конверт.
Дорогой племянник!
Сообщаю тебе суперважную новость. Я впала в спячку (это ещё не новость) и видела сон (это уже новость, читай внимательно). Сон меня так встревожил, что я даже не могу заснуть обратно, хотя у нас снег и темно. Мне снилось, что в небе далеко-далеко одна звезда заболела и начала всё время есть. Она ела, и ела, и ела…