– Когда кто-то всё время ест, это болезнь, – сказал Струм. – Булимия. Очень интересный случай, булимия у звезды.
И продолжил читать:
…и она растолстела и стала большая, как сто тысяч звёзд. И тяжёлая. И поэтому свалилась с неба и полетела на Землю. И разогрелась от трения. Огромный раскалённый шар упал, и сделались пожары. Дым от пожаров закрыл солнце, и настала тьма. И умерли все динозавры. Вот какой страшный сон мне приснился. А ты же знаешь, что мои сны всегда сбываются, рано или поздно, так или иначе. Поэтому будь осторожен, не простужайся и не спорь с тираннозаврами, мало ли что. Твоя любящая тётя.
– Чушь какая-то, – вслух сказал Струм и выкинул письмо. – Объевшаяся звезда подшибла всех динозавров – эта тётя Аделаида всегда такое придумает! Скорее бы прибыли археологи. Интересно, что там внизу.
И заглянул в яму. Из чёрного провала явственно пахнуло тайной.
Гиппократозавр – легендарный врач древности. О месте и времени его жизни имеются две гипотезы. Первая утверждает, что он жил в начале юрского периода на едином материке Пангея. Эта гипотеза очень популярна, потому что делает Гиппократозавра земляком всех ныне живущих динозавров. Согласно второй гипотезе, Гиппократозавр жил позднее, уже в начале мелового периода, в Сибири посреди материка Евразия, некогда отколовшегося от Пангеи. Сибирская гипотеза значительно менее популярна, хотя и более обоснованна.
Гиппократозавру приписывают авторство практически всех медицинских открытий и изобретений древности, но достоверно доказано только создание им настойки от кашля из панцирей окаменевших трилобитов. Так называемая «клятва Гиппократозавра» является значительно более поздним сочинением, и автор её неизвестен.
Глава 2. День продолжается
Тот же день
«Возможно, из малыша будет толк», – подумал Струм, одобрительно глядя на результат трудов ординатора Бэка. Он не просто вбил колышки по краю ямы, он ещё и оплёл их ветками. По верху получившейся изгороди ординатор вставил яркие цветки багрянника.
– А цветочки зачем? – спросил Струм. – Для красоты?
– Нет, всё функционально, – пояснил Бэк. – Красный цвет – сигнал опасности. Означает «Не ходи, провалишься».
«Конечно, умение строить заборы не входит в перечень врачебных навыков, – подумал Струм. – Но в медицинской практике всё может пригодиться. Старательный ребёнок».
– Хорошо, – похвалил он. – Можешь считать, что принят на обучение.
Ординатор прямо засиял, перья взъерошил.
– Давайте я ещё что-нибудь сделаю, – предложил он. – А можно вопрос? Почему ваша больница называется «номер семь»? Ведь в окрестностях нет ни первой, ни второй, ни третьей больницы, вообще никакой нет! Все больницы очень далеко.
– Потому что семь – счастливое число, – объяснил Струм. – Больница наша старинная, и предки, устроившие её, были суеверны. Они считали, что если дать больнице счастливый номер, то всё в ней будет удачно. Наверное, нужно рассказать тебе, кто есть кто в клинике. Коллектив у нас дружный, молодой, среднего размерного класса. Это важно, мы можем лечить и мелких, и крупных пациентов. Я – главный врач и первый хирург, из струтиомимов. Второй хирург – Пит из птеродактилей. Очень древний род. Если использовать старинные термины, он то ли граф, то ли маркиз. Кажется, граф. Их род почти вымер.
– То есть к нему можно обращаться «граф Птеродактиль»? – изумился Бэк. – Вот круто!
– Можно, конечно. – И Струм представил реакцию Пита, не любившего свой старомодный титул. – Хотя за это он тебя клюнет. Пит – замечательный хирург. Небольшой размер, размах крыльев всего метр, он специализируется на микрооперациях. Опять же клюв у него с кератиновым зубчиком на конце, вроде пинцета. Как пинцет и используем. И зашивать ему удобно сверху, в полёте над операционным полем. Правда, долго поддерживать машущий полёт ему нелегко, легче парить. Поэтому при длительных операциях мы включаем поддув – специальный аппарат, нагнетающий воздух снизу. И Пит парит над операционным полем, почти не уставая. Следующий член нашей команды – терапевт Эдмон, анкилозавр. Крупный специалист, шесть метров в длину, считая хвост. У него броня и шипы. Это очень полезно для терапевта. Броня крепка, и недовольные пациенты ему не страшны.