‹…›
В нашем корпусе есть пациентки Лолита и Эсмеральда. Отчества обычные – Федоровна и Николаевна, кажется.
‹…›
Новая бабушка, неходячая, называя свой возраст, ошиблась на десять лет. Волнуется за полупарализованного деда, который остался дома один. Позвонили ему на домашний с моего телефона.
‹…›
Привезли мужчину лет пятидесяти в реанимацию на кровати, а там говорят – почему он одет, раздевайте. И все вещи забирайте. Кроме нательных вещей забрала у него и отнесла в палату телефон и грушу. Нельзя в реанимации ни телефон, ни грушу.
‹…›
Бабушка попросила растереть ей ноги. Мышцы слабые, ходит несколько шагов с ходунками. Точнее ходила, пока не заболела. Пока [я] растирала, [она мне] рассказала всю свою жизнь: первый муж ушел к другой, там и умер оттого, что сковырнул родинку. Сын женился, родился внук, но мать их бросила, а сам сын, отец ребенка, погиб. Одна растила внука, но тот балбесом вырос, нигде не работает, живет с девушкой семнадцати лет, та уже беременна… Не понимает, как могла заболеть, – никуда вроде не ходила, только в социальную столовую за едой, да на диализ в больницу, да еще социальный работник приходит каждый день на 15 минут, да еще внук приходит несколько раз в неделю. «Скажите, я здесь надолго?» – спрашивает. Сатурация у нее 75, а норма с 93.
‹…›
Везла молодого мужчину с процедур в кресле, так он возьми и начни задыхаться и сознание терять. А в нем килограммов 200 точно. В коридоре я его по щекам побила, он пришел в себя ненадолго, но до палаты с кислородом не доехали, прямо в лифте снова начал краснеть и запрокидываться, пришлось в реанимацию вместо палаты срочно. Там ему дали маску подышать несколько минут и выперли, говорят: «Мальчик скорее жив» – мол, нечего мешать тут с ерундой, сами видите – три деда совсем без сознания лежат. Отвезла наконец в палату, там уже медсестры встретили, положили на живот – кислород дали, капельницу поставили. Через полчаса обед был, меня спрашивают, вы не могли бы покормить пациента, и называют его фамилию. Конечно, говорю, могу, он мне уже как родной. Ел, правда, мало, уговаривала как маленького этого великана.
‹…›
Тяжелая была смена. 4 пары перчаток сносила за 4 часа. Расслабляться рано все же. Новый прикид – белый тайвек с голубыми полосками. В комплекте – сапоги-бахилы, которые сползают и мешают ходить.
«Давай я тебе помогу, – сказала мне А., присаживаясь за соседний столик, – говори, что надо делать?»
‹…› Вчера я занимался поклейкой[10] историй. Пожалуй, столько вырезать и клеить мне не приходилось даже в начальных классах, когда склеивали поделки.
Когда А. предложила помощь, даже не было варианта отказаться. Кажется, у медицинских работников это в крови: увидев проблему – помочь. Она бегает между своими пациентами без остановки, и в те редкие минуты, когда можно присесть, она решила еще чем-то заняться.
В нашей реанимации к моему приходу было 18 тяжелых пациентов.
Сидим, клеим истории, разговорились.
Она операционная сестра, ее тоже перевели в реанимацию на усиление.
Родные ее парня приняли в штыки то, что она согласилась. Парень сейчас выдерживает от нее социальную дистанцию, опасаясь за свое здоровье. От этого ей больно.
«Илья, а тебе за это зарплату не платят, и ты приходишь сюда? Зачем тебе это? Ты ж понимаешь, что может быть?»
Отвечаю, что я христианин на всю голову и это мои такие убеждения.
«А-а-а… Ну, это совсем тяжелый случай», – шутит она.
Отходит пообедать.
С меня под тайвеком градом течет пот, невыносимо жарко. А медработникам сидеть так всю смену – 24 часа без возможности снять.
В наш зал привозят нового пациента, 19-го. Он в сознании. Представляется по имени. Когда спрашивают, есть ли какие-то болезни, говорит «только ковид». Пока его перекладывают, слышу окрик «сатурация на нуле». Тут же бегом целой командой начинают делать анестезию, интубацию, пытаются его реанимировать. Минут через 30 он ушел…
Когда А. вернулась после обеда в зал, от него уже была отключена аппаратура.
Я все сделал, и закончились мои шесть часов смены. Могу уходить. А в реанимации снова осталось 18 пациентов, вокруг которых без остановки бегают «белые ангелы».
На прощание говорю А.: «Не переживай по поводу своего парня, просто знай, что он козел».
По глазам в маске вижу, что улыбнулась.
‹…› У меня есть пациентка Н. Н. – чудесная пожилая женщина, божий одуванчик, килограммов 45, все тело в гематомах, на шее – нитка бирюзовых бус; совершенно вымотанная после реанимации, питание через зонд, от всего устала и очень хочет домой. Зашла к ней сегодня, нашли телефон дочки, наконец созвонились и поговорили. Я держу телефон у ее уха, говорит еле слышно: «Детка, как ты? Береги себя, я тебя умоляю».
10
Медицинские документы (результаты анализов, кардиограммы, рентгеновские снимки и другие) подшиваются в историю болезни – персональную тетрадку пациента. Обычно у медицинского персонала уходит на это много сил, но в пиковые моменты пандемии на такую «ерунду» не оставалось времени. Выручали волонтеры: медсестры обучали их нехитрому ремеслу поклейки, высвобождая себе время для медицинских процедур.