— Что ж, если это доставит тебе удовольствие.
— Ты бы хоть о близняшках своих подумала.
— Я только и живу ради этих сироток!
Кира хотела засмеяться, но не смогла. Чудное дело, она сто лет знала Галку Строкову, помнила ее по лучшим временам, сто лет ненавидела это беспомощное, вздорное создание и сто лет ее обожала. Строкова жила не ради детей и не ради себя, она вообще неизвестно зачем жила, и в этом было какое-то неодолимое очарование. Раньше-то она жила для мужчин, как и свойственно молодой женщине, потом что-то в ней сломалось, какое-то хрупкое колесико в ее психике закрутилось не в ту сторону и она навеки погрузилась в сонную апатию, не потеряв, однако, птичьего любопытства ко всему происходящему. Галка была очень хороша собой, а теперь на глазах превращалась в старуху. Но Кира знала, что если подругу как следует отмыть, слегка подретушировать и дать ей хорошего шлепка, то она еще себя сможет показать. Ого-го!
— На Ангелле Кондратьевне лица нет по твоей милости.
— На ней никогда не было лица. Она всю жизнь прожила в маске. Все пыталась спрятать свои волчьи зубы.
— Но ты ее раскусила?
— И ее, и ее кровожадного сынка. Только поздно я их обоих раскусила. Мне надо было их отравить еще шесть лет назад.
— Оригинально.
— У меня был припасен мышьяк, но я не решилась. Струсила.
Кира встала и начала застилать скомканную постель. Галка следила за ней из кресла, как зверек из норки.
— Тебе неинтересно, почему я их хотела отравить?
— Ни капельки.
По некоторым признакам Кира видела, что подруга оживает. Уж если начала молоть всякую чушь, то точно оживает. И голос не такой убогий. Скоро можно будет сесть за стол и спокойно попить чайку с вареньем. А после уехать домой. «Домой? — подумала Кира. — Но мне не хочется домой, совсем не хочется».
Она вышла в коридор, чтобы позвонить Грише, и наткнулась на Ангеллу Кондратьевну. Женщина с туманным прошлым смотрела на нее умоляющим взглядом.
— Не уходите, Кира, не уходите!
— Я еще не ухожу. У нее что, на работе неприятности?
— Кажется. Но это же не имеет значения, вы же знаете. На работе или где-нибудь в другом месте. Она ранимый человек. Она всегда найдет повод.
— Не пора ли вам сходить за детьми, Ангелла Кондратьевна?
— Но вы же не оставите меня?
— Не волнуйтесь, Галка в порядке.
Кира позвонила мужу и объяснила ситуацию.
— И сколько тебе понадобится времени на профилактическую инъекцию? — поинтересовался Гриша.
— Думаю, не больше часа.
— Хорошо, я дома.
— Ты разогрел котлеты?
— Я их съел холодными. Так вкуснее... Малышка, у тебя плачущий голосишко. Это только из-за твоей психопатки?
— Да, милый, конечно.
Она мысленно поблагодарила доброго Гришу за чуткость, а себя руганула. Надо уметь держаться, надо уметь улыбаться, когда грустно. Иначе... Не хватало ей перенять Галкины повадки. Только этого ей не хватало.
Галя сидела в кресле в той же позе, в комнате стало сизо от дыма. Кира распахнула окно.
— Ты действительно не хочешь знать, почему я хотела отравить свою свекровь?
— Ой, да перестань!
Она вывалила на столик персики, предварительно смахнув бумажный мусор.
— Мне, собственно, все равно кого отравливать, — мечтательно заметила Галя. — Просто хочется посмотреть.
— На что?
— Как человек умирает. Наверное, уморительное зрелище!
— Или ты перестанешь, или я уйду.
— Чайку бы, — сказала Галя.
Кира сходила на кухню, заодно помыла руки и протерла виски лосьоном, Она чувствовала себя усталой и издерганной. Но не настолько усталой, чтобы ехать домой и ложиться спать. До этого было еще далеко.
— Если бы кто-нибудь решился меня отравить, — сказала Галя, — я бы была этому человеку только благодарна.
Кира налила в чашки почти одной заварки. Она уселась напротив подруги, ласково ей улыбнулась.
— Давай, мышонок, пей! Утопим свои печали.
— Ты горя не знала, — посетовала Галя, — поэтому тебе легко говорить. Тебя никто по-настоящему не обманывал? Ты знаешь, что такое настоящий обман?
— Откуда мне знать.
— Вот представь, играет волшебная музыка, танцуют изящные пары, за столом собрались удивительные, умные люди, мужчины и женщины, идет блестящая беседа, и ты в центре внимания, потому что красива и остроумна и в ослепительном наряде, все тебя любят, и к тебе все обращаются, ловят твое внимание, улыбку, а ты тоже всех любишь, ко всем расположена душой. И вдруг подходит дикий, странный человек и объявляет: вечер окончен, извольте получить лопаты и идите разгружать навоз. И действительно, я понимаю, пора разгружать навоз, а все, что привиделось, музыка, блеск речей, огненные, смелые взгляды, — все это был только изумительный сон.