Самое ужасное ждало Киру в ванной. Там осталась Галина кровь, уродливые мазки на голубой кафельной плитке и розовая пена в раковине и повсюду. Кира набрала тряпок и стала все это замывать. Она живо представила, как Галка хваталась за стены в жуткой, предсмертной тоске. Она делала это молча, не звала на помощь. Ангелла Кондратьевна заглянула в ванную по какому-то наитию. Никогда прежде она себе такого не позволяла. Наверное, поэтому Галка и не заперла дверь. Она рассчитывала, что успеет умереть.
— Почему она не заперла дверь? — спросила Кира у Ангеллы Кондратьевны.
— Это Виктор виноват, Виктор, мой сын! — ответила та, трепеща, и неожиданно громко икнула. Этот ответ показался Кире вполне логичным.
Гриша смотрел по телевизору какой-то допотопный фильм. Он любил проводить вечера у телевизора, хотя и понимал, что эта привычка не делает ему чести. Он оправдывался тем, что издевался над всеми передачами подряд, вдобавок одновременно читал какую-нибудь серьезную книгу. Кира рада была, что он, по крайней мере, не торчит на кухне и не делает ей замечаний по хозяйству, как это свойственно некоторым другим мужьям.
— Ну что там у Галки? — спросил Гриша без особого энтузиазма. — Опять выкобенивается?
— Все в порядке. Успокоилась. — Кира подсела к нему на спинку кресла, и он привычно обвил рукой ее талию. Уютная вечерняя ласка.
— Чай только что вскипел. Ты ужинала? Я купил кекс.
— Представляешь, начальник пригласил ее в ресторан.
— О-о! Она, значит, от радости занедужила.
— Милый, не язви. Галя действительно несчастный человек.
— Она из тех страдалиц, которым необходим зритель. — Гриша подождал ответа, но Кира лишь теснее к нему прижалась. — Да, вспомнил. Тебя просила позвонить Нателла Георгиевна.
Кира обеспокоилась.
— А что ей надо? Теперь уже поздно, наверное, звонить. Что ей надо, она не сказала?
— Позвони, позвони, не съест она тебя.
Кира унесла телефон в коридор, набрала номер. Она нервничала еще и потому, что Нателла Георгиевна, наверное, начнет расспрашивать о визите к врачу, а Кира скрывала свою странную болезнь от мужа — да и болезнь ли это? Может, дурь. А вот Гришка выскочит сейчас в коридор и начнет слушать, разиня рот, с такой гримасой, будто он застукал ее на месте преступления. Это одна из его любимых шуточек — изображать из себя ревнивца с буйным темпераментом. У него, правда, смешно получается, когда он стискивает голову ладонями, скрипит зубами, а потом начинает шарить вокруг себя — ищет кинжал.
— Я вас не разбудила, Нателла Георгиевна? Это Кира.
Нателла Георгиевна иронически хмыкнула, сказала, что она вообще не спит по ночам, дальше, как и ожидалось, поинтересовалась Кириным здоровьем. Кира, глядя на дверь в комнату, откуда должен появиться муж, уверила старшую подругу и наставницу в своем полном благополучии и еще раз горячо поблагодарила за заботу. И тут после небольшой паузы Нателла Георгиевна сказала, разбавив слова своим негромким, хрипловатым смешком:
— Ну раз ты здорова, лисенок, пора тебе подумать о будущем. Как ты считаешь?
— Конечно, — согласилась Кира. — А что вы имеете в виду?
Нателла Георгиевна имела в виду, что хватит такой хитрой и образованной женщине, как Кира, прохлаждаться в редакторах, не пора ли ей подумать о повышении по службе. Кира умела не удивляться без надобности.
— А разве есть для меня вакансия?
— Что значит — есть вакансия? Вакансий не ждут, их организуют, мой котенок. Прождать можно до пенсии. Такой вариант тебе подходит — ждать до пенсии?
Кира сказала:
— Ой, Нателла Георгиевна, вы меня интригуете!
Короткий одобрительный смешок.
— Ладно, девочка, спи спокойно. Поговорим об этом не по телефону.
— Ну чего от тебя хочет старуха? — спросил Гриша, когда она вернулась в комнату.
— Старуха затевает какую-то ловушку. А меня хочет использовать как приманку, — усмехнулась Кира.
— Как бы ей не промахнуться.
— Она редко промахивается.
— Держись от нее подальше, — посоветовал муж.
— Дистанцию, к сожалению, выбирает она. Мы все перед ней как малые дети.
Позже, когда они легли, Кира быстро и сладко разомлела в нетерпеливых руках мужа, хотя и уворачивалась и не была расположена к любви. Ей что-то мешало приникнуть к нему и забыться хоть ненадолго. Но вскоре обыденный мир исчез из ее сознания и тело истомно заструилось, обгоняя жадные прикосновения мужа.