— Спасибо, Марин. Но… говорить не о чем, — отворачиваюсь. Эта тема вызывает во мне только раздражение. Я перелистнул страницу, закрыл книгу, убрал ее на полку. Сжег шкаф, продал дом и свалил из города. Фигурально выражаясь.
— Мне все еще больно, что мы расстались именно так.
— Ну да, приятного мало. Я вернулся из командировки, а ты в клубе висишь на каком-то мудаке.
— Это был просто танец! — всплескивает руками.
— Да я что, против? Танцуй. Только без меня.
— Я забыла, какой ты невыносимый! — она соскакивает на ноги. Затем снова присаживается. — Видишь, что происходит? Все еще выводишь меня из себя парой фраз! Знаешь, что это значит?
— Что нам все еще нужно держаться друг от друга как можно дальше?
— Что чувства никуда не делись. У тебя ведь пока нет никого?
Как знать, как знать, Марина.
Впрочем, Катя до самого вечера не читает мои сообщения, а я как привязанный к этой клетке. Вечером приезжает мама, рассказывает новости. Деловито сообщает, что перечитала весь интернет, и уверяет, что поводов для беспокойства нет, поставим мне самые лучшие брекеты, улыбка станет бесподобной. Мама, как и Марина, думает, что внешность для меня имеет большое значение.
Вообще безразлично. Не после всего, через что я себя протащил.
— Да я не беспокоюсь, мам. За улыбку-то, — сдавленно смеюсь. Мама у меня — замечательная. Для меня она эталон женственности и хрупкости, ни разу не видел ее в штанах, только в платьях. Творческий человек, ранимый. Поэтому очень удивился, когда она вцепилась в волосы Катьке и выволокла ее из палаты. Чуть глаза из орбит не вылезли.
У мамы была мечта, чтобы хотя бы один из ее сыновей занимался бальными танцами. В красивой одежде, с белоснежной улыбкой и с идеальной осанкой. Она даже водила нас с Русиком целый месяц на тренировки бальников, пока не узнал отец, что секция карате работает в другие дни. Ну, и не прикрыл это дело. «Педиков мне хочешь вырастить?!» — орал он как бешеный. Номер у мамы не прошел, но и «педиками» мы, отдать должное, не выросли.
И тем не менее… Катя. Не пришла, ни на одно сообщение не ответила.
Долго уснуть не могу, мучаюсь от голода, живот спазмами сводит. Какое там мясо?! Хотя бы корочку хлеба… можно даже не солить. Черствого. Черного. Плесень бы соскреб… клянусь, счастлив был бы! Чуть позорно не всхлипывал. Голод… адский, сжигающий изнутри, отдающийся тошнотой. Жрать, жрать хочется! Ворочаюсь, терплю. Утром, не выдерживаю, снова пишу Катерине:
«Хочу жареную курицу». Решаю взять внезапностью. Продинамит — ладно, отложим встречу до того момента, как я выйду отсюда.
Прочитано. Печатает. Затаился, жду.
«Доброе утро, Ярослав».
Неплохо.
«Не вареную, не суп, не бульон. А жареную с корочкой. Привет, малышка». А потом добавляю: «Она мне снилась».
«Утром я такое не ем», — отвечает.
«Как насчет в обед?»
«Днем у меня психолог и еще одно собеседование».
«Ужин?» — я настырный.
«При свечах?»
«Придумаю что-нибудь», — отвечаю.
«Вечером у меня языковая школа. Но, может, успею после нее», — сдается.
«Ты, кстати, можешь выпить вина».
«А ты? В смысле, оно же жидкое».
«Увы. У меня строгая диета. Если что-то пойдет не так, могу захлебнуться».
«Какой кошмар! Риск точно не стоит того».
«Так что, Катя?»
«Я подумаю».
«Я тебя буду ждать». А потом добавляю: «Весь день».
Глава 9
Катерина
У меня есть хлопковое красное платье в мелкий горошек. Оно длинное, простое, совершенно непонятно как, но оно добавляет мне баллов двести по шкале сексуальности.
Волосы у меня темно-русые, раньше красилась в блондинку, но потом надоело. Слишком сложный уход, да и не дешевый. Надеваю сережки. Платье эффектно облегает грудь, поясом акцентирую внимание на талии.
У нас с Ярославом по-прежнему нет общих тем, отсутствуют общие интересы и знакомые. Только странный фетиш с едой и одно на двоих воспоминание о страшных часах. Я крашу губы, думая о том, как буду жевать при нем мясо. Никто не знает, что я все еще к нему езжу, я держу наши встречи в секрете от родных и друзей. Я… просто не могу остановиться.
Это посттравматический стресс. У нас обоих. Кто-то должен разорвать замкнутый круг. Судя по настырности спецназовца, придется мне, но, кажется, не сегодня.
Стучусь в дверь его палаты уверенно — сам приглашал настойчиво, я не навязывалась. Открываю ее и замираю на пороге. Ярослав сегодня не один, на стульях у его кровати сидят двое мужчин. Они о чем-то болтают, своим появлением я прерываю беседу. Три пары глаз устремляются на меня, мужчины как по команде вскакивают на ноги. Невольно улыбаюсь, поражаясь их воспитанию.